Здесь дорога оказалась почти сухой, гроза прошла степью, задев деревушку только одним из своих широких крыльев.
У околицы из соломенного шалаша вышел ветхий Качка в солдатской старой кепке, с трубкой в зубах и отворил скрипучие ворота.
Город, весь бревенчатый, кроме главной улицы, стоял в глубоких сугробах. Главная улица кончалась базаром и толчком с закутанными торговками, сидевшими за своими лотками у подножия высокой осьмиугольной башни.
От башни улица круто поворачивала под гору к мосту через речку. Тесно гнездились торговые лавки с базарным товаром – с ведрами, горшками, лопатами, валенками. В кузнице стучали молотками, дышал горн.
А вот и новое жилище родителей Вукола. В глубине двора мрачного кирпичного дома с надписью на столбе ворот: «Дом Колчиной» была надстройка над каретником, в форме светелки, туда вела внешняя деревянная лестница.
В светелке были три маленьких комнаты, из которых семья Елизара занимала одну.
Елизар работал на литейном заводе, делал модели сложных механизмов. Дома он обычно сидел за столом и писал карандашом на листке бумаги, иногда беря в руки циркуль, вымеряя что-то в развернутом перед ним чертеже. Работа его требовала точности вычислений и специальных технических знаний.
Вукол залезал на стул, ложился на стол всей грудью. Карандаш оставлял на бумаге ряды интересных, разнообразных знаков.
– Что это? – спросил однажды сын.
– Цифры! – рассеянно ответил отец. Взглянув на сына, подумал и добавил: – Хочешь, научу тебя цифрам?
– Хочу! – Вукол радостно завозился на стуле.
Елизар отложил работу в сторону.
– Ну, гляди: вот эта палочка – один, вот с головкой и хвостиком – два, а эта пузатая – тройка!
Отец густо и крупно нарисовал цифры, и Вукол сразу их запомнил. Ему казалось, что они, как люди, каждая имеет свое лицо: тройка – толстая, с острым носом – на утку похожа, пятерка – веселая, шесть – с большим животом и маленькой головкой, восемь – как торговка на базаре, а девятка – та же шестерка, только вниз головкой – смешная.
Проэкзаменовав ученика, учитель удивился.
– Э, брат, да ты памятливый? А буквы хочешь знать?..
Буквы оказались еще занятнее: отец нарисовал их и оттенил, как будто вырезал из дерева, такие Вукол видал на вывесках. Художник рисовал долго, любовно отделывая мягким карандашом каждый рисунок. Пока рисовал, Вукол запомнил весь алфавит.
– Ну, на сегодня довольно! Завтра я тебя спрошу – как зовут каждую букву, если не забудешь – выучу тебя читать.
И затем сказал матери:
– Попробую по новому, по звуковому методу, который только недавно начали применять! Много легче и скорее выходит!
Таким образом началось обучение Вукола грамоте. Вскоре он уже читал волшебные сказки.
И вот у Вукола впервые явилось желание собственноручно нарисовать героев, богатырей, сверхъестественных красавиц такими, какими они ему представлялись.
Образцом живописного искусства казалась ему картина, отпечатанная в красках, висевшая на стене их комнаты в рамке под стеклом: «У Неаполитанского залива семья рыбаков». Там все было прекрасно: лазурные волны, набегающие на песчаный берег, яркое солнце и в особенности полулежащая дочь рыбака. Волосы у нее густые, черные, на волосах алая повязка, лицо смуглое, тонко и нежно очерченное, прекрасное и гордое. Вукол представлял ее, как живую, и казалась она ему одной из тех красавиц, из-за которых в лубочных сказках рыцари и герои совершали свои удивительные подвиги. Картину эту кто-то забыл у Елизара, когда он жил в Сибири.
Прошло еще два года.
За перегородкой жили почтальон с кривоглазой женой, молодая солдатка и мастер музыкальных инструментов – он же и музыкант: мужчина огромного роста, с большой русой бородой, делавший скрипки. Сделает, поиграет и продаст, потом начинает мастерить новую. По вечерам мастер уходил в театр играть в оркестре. Часто играл он и дома. Вукол часами слушал его игру. Музыкант показал ему приемы игры. Потом объявил Елизару:
– У парнишки твоего абсолютный слух оказался! Дай-ка я позаймусь с ним! Да, вот еще что: ребятишек нужно на сцену! Идет «Русская свадьба»! Отпусти-ка со мной Вукола: полтинник на пряники или на книжки получит, да пускай оркестр слушает. Как знать? Может, это хлеб будет для него после.
Вукол не имел никакого понятия о театре и пошел туда главным образом из-за возможности заработать полтинник.