Н и к о л а й. Как угодно называйте. Только факт налицо - двадцать годовых норм.
В е н ц о в а. И при этом у вас не бывает брака?
Н и к о л а й. Совсем.
В е н ц о в а. Представляю себе, как вас придирчиво контролируют.
Н и к о л а й. Нас совсем не контролируют.
В е н ц о в а. Что за вздор! Почему?
Н и к о л а й. Именно потому, что у нас не бывает брака. Вот. (Вынул из кармана стальной стерженек.)
В е н ц о в а. Что это?
Н и к о л а й. Мое личное клеймо. Ставлю свое клеймо - вот так. (Показывает.) И продукция идет на склад мимо отдела технического контроля.
В е н ц о в а. Удивительно. (Вострякову.) У вас тоже есть такое?
Н и к о л а й. Будет. А пока мы работаем вместе - продукция идет под одним клеймом.
В е н ц о в а. Последний вопрос. Кто вам устанавливает расценки?
Н и к о л а й. Мы сами.
В е н ц о в а. Вы? Как же вы это делаете?
В о с т р я к о в. Выражаясь научно: органолептическим путем.
В е н ц о в а. Как, как?
Н и к о л а й. Органолептически. При помощи внешних органов. Попросту говоря - на глазок.
В е н ц о в а. Разве это не кустарщина? Почему вы смеетесь?
Л ю д м и л а. Дайте сказать бывшей нормировщице. Очень просто - работа мелкосерийная, если выводить цену из официальной технологии - для завода получится чересчур дорого. С ними спорить трудно - их расценки всегда ниже.
В е н ц о в а. Послушать вас, вы у себя в цехе уже построили коммунизм. Каждому по потребностям...
Н и к о л а й. В том-то и дело, что пока еще не каждому. Есть низкооплачиваемые, многосемейные - живут трудно. А про себя скажу - мне хватает.
В о с т р я к о в (вяло). Ну, заврался. Вот болтология...
В е н ц о в а. Хватает? Понимаю. Вы сыты, хорошо одеты, покупаете книги - но разве это всё? Разве вы можете приобрести комфортабельную квартиру, зимнюю дачу, настоящую машину?..
Н и к о л а й. Нет, пока не могу. А как вы понимаете "каждому по потребностям"? Как в "Сказке про рыбака и рыбку" - захотел дворец из чистого золота - на? С такими рыбаками коммунизма не построишь - по бревнышку растащат. Человек без совести - тот никогда сыт не будет, а если у человека совесть есть - она меру знает.
В о с т р я к о в. Путаешь ты...
Л ю д м и л а. Что такое? Сначала Микола киснул - Толя веселился, теперь братишка разошелся - этот, как туча, мрачен.
В о с т р я к о в. Я не мрачен. Только я считаю, что в ресторане надо пить, есть и танцевать, а для дел есть другое время и другое место.
В е н ц о в а. Не сердитесь, Анатолий Акимович.
В о с т р я к о в. Я не сержусь, а не люблю, когда Микола впадает в телячий восторг и интеллигентщину. "Когда труд - удовольствие, жизнь хороша!" Типично босяцкое рассуждение! Сделай так, чтобы работа мне была приятна... Так все лодыри рассуждают.
Н и к о л а й. Чудак. Ведь мы с тобой сейчас не на дне, а вон куда забрались - на пятнадцатый этаж. В нашей стране...
В о с т р я к о в. Что "в нашей стране"? Что ты меня учишь? Я сам знаю - в нашей стране труд почетен, он есть дело чести, доблести и геройства... И верно - без труда у нас не завоюешь ни власти, ни положения, за свой труд ты можешь иметь и деньги, и моральное удовлетворение, и всякое удовольствие. Но путать одно с другим - не надо. (Встает.) Пошли, Милка.
Л ю д м и л а. Куда?
В о с т р я к о в. Потанцуем.
Л ю д м и л а. Видали? По-хозяйски разговаривает. Нет, Толя, не хочется.
В о с т р я к о в. Что так?
Л ю д м и л а. Интересный разговор. Ну, а как по-твоему?
В о с т р я к о в (садясь). При чем тут - по-моему? При коммунизме стирается грань между городом и деревней, между трудом умственным и физическим, - читали кое-что, разбираемся. А вот насчет стирания граней между трудом и удовольствием - об этом я что-то у классиков марксизма не читал.
В е н ц о в а. А вы как думаете?
В о с т р я к о в. А я думаю - при коммунизме техника до того разовьется, что люди смогут работать не восемь часов, а один час, ну полтора. А остальное время... они будут полностью принадлежать самим себе.
Н и к о л а й. Вот тоска-то! А что это значит - принадлежать самому себе? Пирожные есть? Я вот одно съел - и не хочу больше.
В е н ц о в а. Ого! Ну-ну, любопытно. А как, по-вашему?
Н и к о л а й. А по-моему - при коммунизме не будет труда безрадостного, однообразного, неинтересного, всю такую работу будут делать машины. А человек будет делать только то, что машина не умеет, - думать, творить. И вот поэтому-то я считаю, что люди не смогут работать один час в сутки. Нет, иногда они будут просиживать дни и ночи, забывая есть и пить, чтобы проникнуть в какую-нибудь загадку природы. Только не будут так стареть, сжигать себя на работе, здоровее будут...
Громко вступила музыка.
Л ю д м и л а. Я хочу танцевать.
Все поднялись с мест. Востряков и Людмила уходят,
Николай и Венцова идут за ними, но через несколько
секунд возвращаются.
В е н ц о в а. Нет, я все-таки боюсь оставлять свой аппарат без присмотра. И, если говорить честно, меня не очень привлекает эта толчея под музыку. Давайте лучше разговаривать.
Н и к о л а й. Давайте. Только я боюсь, что вам неинтересно будет.
В е н ц о в а. Как вам не стыдно? Меня никто не заставлял идти с вами. Кстати, я обещала быть сегодня в Доме кино на юбилее одного режиссера...
Н и к о л а й. И вы не пошли? Из-за меня? Может, вы еще успеете?
В е н ц о в а. Успею, но не поеду. Поверьте, я не много потеряла. Мы еще немножко поболтаем, а затем вы проводите меня домой. Впрочем, может быть, у вас другие планы?
Н и к о л а й (расцвел). Нет, что вы... Наоборот, я сам хотел...
В е н ц о в а. Что хотел?
Н и к о л а й. Проводить.
В е н ц о в а. Вы очень застенчивы, Коля?
Н и к о л а й. Да нет, не сказал бы. Это я только с вами.
В е н ц о в а. Со мной? А мне кажется, что со мной очень просто. Ведь я солдат - всю войну прошла простым сержантом.
Н и к о л а й. Ну, теперь мне только и остается перед вами навытяжку стоять.
В е н ц о в а. Почему?
Н и к о л а й. Я ведь... не воевал. Просился, не пустили. Это во мне как заноза сидит. Я все понимаю: фронт и тыл едины, и так далее. А уговорить себя не могу. Всегда про это помню. Вот вы - женщина - и с боевым орденом, а я здоровый мужик, ручищи-то вон какие - и не дрался.
В е н ц о в а (ласково). Выбросьте это из головы. Значит, так было нужно. Надо думать не о прошлом, а о будущем. Скажите, чего вы добиваетесь в жизни? Кем вы хотите стать?
Н и к о л а й. Кем хочу стать? Как это? Никем я не хочу стать. Я рабочий и хочу быть рабочим.
В е н ц о в а. Какой вздор! Вы умный, талантливый парень, почему бы вам не пойти учиться.
Н и к о л а й. Я учусь. Мы с Людмилой на четвертом курсе технологического. Только она на основном, а я на заочном.
В е н ц о в а. Значит, я права? Было бы глупо, если б вы так и остались простым рабочим.
Н и к о л а й. Чем быть простым инженером, по мне, лучше быть непростым рабочим. Я люблю резать металл, люблю копаться в механизмах. Вы посмотрите на мои руки, они созданы, чтоб делать вещи, отнимите у них работу - они отсохнут. И не люблю я, когда говорят: "Глядите, Иван-то из простых рабочих в люди вышел". А для меня рабочий - первый человек на земле. (Вскочил, подошел к решетке.) Подите сюда. Посмотрите. Все рабочими руками строено. И звезды эти рабочими людьми сработаны. Другие рабочие их на башни подняли, третьи - огонь в них зажгли. Не было бы рабочих - не было бы Москвы. Вы задумайтесь: Кузнецкий мост, Плотников переулок - почему их так называют? По кузнецам да по плотникам - по предкам моим.
В е н ц о в а (задумчиво.) А вы интересный парень, Коля.
Н и к о л а й. Я?
В е н ц о в а. Вы. И даже очень. Поверьте мне - я кое-что понимаю в людях. (Пауза.) Вы мне очень нравитесь.