— Нет, просто древние люди говорили всяким браконьерам: «Кыш! Тут озеро», — предположила я. — Ну, чтобы рядом с ним не мусорили и оно оставалось чистым.
Озеро было и правда чистым и синим-пресиним. Мы забрались на пеньки, которые служили забором, и съели свои бутерброды. У меня был «рижский» хлеб с рижскими же огурцами, а Гришка, как всегда, намешал себе кучу всего: и хлеб, и окорок, и сыр, и помидор, и огурец, и салат. И, как всегда, Гришка не доел. Пришлось маме ему помочь. На десерт были булочки с корицей, которые мы тоже купили в супермаркете. Хоть Гришка и объелся своим бутербродом, он всё равно слопал целую булочку. Сказал, что у него для булочек и вообще для сладостей есть потайное место в животе, которое всегда остаётся пустым.
После перекуса мы двинулись по другой части зоопарка, там, где ходили жирафы. Они оказались очень славными: высокими, спокойными. В Московском зоопарке у жирафа не очень много места, а тут у них была огромная площадка для прогулок. Они медленно-медленно бродили по ней, осторожно переставляя свои длинные ноги. Мне иногда все животные кажутся инопланетянами, но сегодняшние жирафы — особенно.
Мы поглядели на них и пошли к выходу: медленно-медленно, как жирафы.
По дороге стали обсуждать, кому какое животное понравилось. Гришке — обезьяны. Мне — козочки.
— А тебе, мам? — спросила я.
— А мне — сосны.
— Сосны?!
— Ага. Вы заметили, что тут каждая сосна как будто облита солнечным светом? Солнечной глазурью!
Мама — писатель. Сочиняет и выдумывает. Мы с ней иногда шутим, что она тот человек, который врёт и не краснеет. Иногда я нежно называю её «мой любимый козлик». И тогда получается, что «мой любимый козлик врёт и не краснеет». Но сегодня мне снова стало жаль «любимого козлика». Что ж она в зоопарке ничего не заметила, кроме деревьев? Хоть бы на бегемота посмотрела! Или тапира!
— А жирафы? — не отставала я. — Неужели тебе не понравились жирафы?!
— А, да. Они красивые и большие. Как мечта.
— И мне понравились, — живо сказал Гриша, увидев, что у входа продаются маленькие мягкие жирафчики в футболках. — А давайте их купим! Нет, лучше вон ту акулу на палке. Нажимаешь — она рот разевает! Нет, лучше чесалку для спины.
— Гриша, — засмеялась мама и принялась обнимать Гришку и щекотать.
Тогда я тоже стала его обнимать и щекотать, а ещё сделала вид, что гонюсь за ним. Мы погнали его с мамой к выходу, как та служительница, которая загнала в вольер сбежавшую козу.
— А жвачку «вырви-глаз»? — расстроился Гриша, когда мы уже вышли из зоопарка.
— Вот приедет папа, приведём его сюда и купим, — пообещала мама.
На ночь мы опять читали «Мио, мой Мио». Там было про рыцаря Като, и слушать было страшно. Гриша потом накрылся с головой и, ворочаясь, что-то долго бормотал. Хорошо, что «глаз дома» горел. А мне было совсем не страшно. Потому что я думала не про рыцаря Като, а про хорошеньких новорождённых козочек. Я вспоминала их, и сердце сжималось так, словно я съела целиком большую молочную шоколадку.
Старый город и игра в «Домики»
Даже не знаю, как так вышло, что мы с Гришкой подрались у самой церкви Святого Петра.
Наверное, всё началось с трамвая. Мама сказала, что мы поедем в Старый город на трамвае номер шесть. Остановка была у церкви, которую тут называют «базница». Это была очень простая церковь, без золота и разных украшений. Пока мы ждали трамвай, мама рассказывала про то, что христиане есть разные. Есть православные (как мы), есть католики, а есть протестанты.
В Латвии много протестантов. Мама сказала, что православные, например, чтут святых, а протестанты — нет. У них в церкви совсем нет икон. Я про святых знаю: в прошлом августе мама меня подводила в церкви к иконе Сергия Радонежского, я просила у него помощи в учёбе.
Светло-серая «базница», возле которой останавливался наш трамвай, и была протестантской церковью. Гришка всё пытался через забор перелезть, а мама его одёргивала.
Наконец подошёл трамвай. Красивый и блестящий, как самолёт. Мы залезли и сразу принялись спорить: кому с мамой сидеть. Мама нас кое-как успокоила и посоветовала в окно смотреть. А на что там смотреть? Дома да деревья. Ничего интересного.
А мама всё восклицала:
— Вы посмотрите, какие домики хорошенькие! Старые, деревянные! А флюгеры какие чудесные! Вон — как бабочка! А вон — как флажок!
В общем, она с этими домами так возилась, будто они козочки из зоопарка!
— Неинтересно, — буркнула я.
— А мне интересно, — сказал Гриша.
— А мне нет! — повысила я голос.
— Так, — сказала мама, — считайте дома! Маша считает розовые дома, а Гриша… э-э-э… жёлтые!