Первая экспедиция сюда состоялась в 1500 году, а первые контакты тупинамба с португальцами относятся к 1511 году. Но и столетие спустя, в 1618 году индейцы все еще оказывали сопротивление португальцам на севере страны. Португальские конкистадоры в отличие от своих испанских коллег, действовавших в Мексике и Перу, не могли рассчитывать на молниеносную победу. В Бразилии не было единой монархии, и поэтому захват одного, даже самого могущественного монарха, ничего, по сути дела, победителю не давал. Обезглавив одно племя, приходилось вести такую же ожесточенную войну со следующим, потом с другим.
Об их диких обычаях рассказывали сами португальцы, а также многие путешественники из других стран, которым приходилось побывать в числе пленников и пережить немало неприятного в ожидании своей дальнейшей судьбы.
Среди них особое внимание привлекает немецкий канонир Гано Штаден, которого индейцы захватили в 1552 году возле порта Сантос. Ему первому из европейцев предстояло испробовать на собственной шкуре, что такое человеческое жертвоприношение, но ему удалось избежать смерти только потому, что он искусно симулировал зубную боль, а индейцы опасались убивать и есть таких людей. После этого ему посчастливилось сделать несколько удачных предсказаний, что позволило ему стать официальным оракулом этого племени — слишком дорогое приобретение, чтобы его безжалостно убивать. Англичанин Энтони Найвет был превращен индейцами в раба, и ему несколько раз удавалось убегать от них за несколько минут до ритуального убийства. Наконец дикари сделали его своим военным советником. Другой англичанин, Питер Гардер, добился их расположения, став хранителем военного арсенала.
Но самые полные рассказы о жизни бразильских каннибалов поступали от французских клириков, которые начали странствовать по Бразилии очень давно. Так, францисканский монах Андре Теве оставил нам серьезное исследование индейской религии, а капуцины Ив Ивре и Клод д'Абевиль составили подробные описания жизни и обычаев бразильских индейцев. Подобная евангелизация дикарей, конечно, всегда была связана с большим риском. Так, в 1556 году корабль первого епископа Бразилии Перо Фернандеса Сардиньи разбился у берегов этой страны — сам епископ, два канонира и две дамы знатного происхождения вместе со ста другими белыми людьми были раздеты догола, принесены в жертву богам и съедены.
Несмотря на подобный конфуз, бразильские туземцы владели какой-то особой аурой, заставляющей уподоблять их образу благородного дикаря, и это происходило задолго до того, как в мире стало известно о таитянцах. Такие монолитные империи, как империи ацтеков и инков, производили должное впечатление на конкистадоров и вызывали у них отвращение. Более раздробленные, дружелюбные бразильские племена пользовались у них совершенно иным отношением. Монтень долго разговаривал с тремя тупинамба в Руане. В своем очерке «О каннибалах» он использовал все достоинства тупинамба, чтобы подвергнуть язвительной критике французское общество. Во Франции вскоре начался настоящий культ бразильских индейцев тупинамба. В 1550 году возле Руана, в честь визита в город французского короля Генриха II и его супруги Екатерины Медичи, на лугу даже были устроены искусственные джунгли для привезенных из далекой Бразилии дикарей вместе с диковинными попугаями и обезьянами. В празднествах принимали участие три сотни обнаженных дикарей.
Руан. 1853 год. Гюстав Флобер может считать 26 декабря вполне удачным днем — он побывал у своего врача, парикмахера, посетил любовницу, своего приятеля Луи Буйе и, конечно, «дикарей». Но эти — далеко не те, которых привозили сюда триста лет назад. Все тупинамба за последние десятилетия были почти поголовно уничтожены, и теперь вместо них демонстрировались кафры из Южной Африки, туземцы со свирепыми нравами. Капитализм, по-видимому, дал знать о себе и там. Теперь это не были пропитанные духом свободы собеседники, которых удостоил своим вниманием сам король Франции, а лишь жалкая кучка волосатых животных, издающих нечленораздельные крики, сгрудившихся, словно обезьяны, возле горшка с жарким. Они и не помышляли о встрече с представителями местного светского общества. Спектакль теперь предназначался для простых работяг или для романтиков — любителей экзотики. Монтень разглядел в бразильских туземцах благородство и рыцарство. Флобер увидел в них лишь толпу «примитивных» людей, один только внешний вид которых внушал ему почти священный ужас. «Мне казалось, я вижу первых людей на земле. Они все еще прыгали вместе с жабами, ползали вместе с крокодилами». Ни о каком разумном диалоге с ними и мечтать не приходилось. Так как у кафров нет даже рудиментарной политической организации, то все общение с ними ограничивалось лишь поблескиванием глаз и странными телодвижениями. Диалог, который когда-то у Монтеня был философским, сейчас превратился в шутовское подмигивание.
И Монтень и Флобер говорят о трудностях, которые они испытывали при общении с туземцами. Монтень клянет своего переводчика, упрекая его в тупости, которая помешала ему как следует пообщаться с бразильцами-каннибалами. У Флобера то же самое, только по другой причине. Говорить-то с ними, в общем, не о чем. Как изменились туземцы за последние два века! Монтень обожал своих бразильцев, даже пригласил нескольких каннибалов к себе домой, где угощал их чаем. Флобер же не имел подобного желания, кроме какого-то смутного сексуального влечения к их странным женщинам. Да, за это время произошло столько событий, которые сильно испортили отношения Запада с туземцами. И личность самого дикаря стала совершенно иной. Уже нет прежнего бразильца со смуглой кожей, свободного человека в свободной меновой экономике. Теперь ему на смену пришел чернокожий потенциальный раб, представляющий сам собой живой товар, который можно продать на рынке.
Образ кафра можно уподобить облику негра, изображенного на знаменитой картине Жерико «Плот «Медузы». Большой корабль «Медуза» 5 июля 1816 года затонул в открытом море, и спасшиеся на спущенном в воду плоту смогли выжить только благодаря тому, что съели одного из товарищей по несчастью. Жерико, как и Флобер, родился в Руане и, конечно, знал об устраиваемых там время от времени «выставках» туземцев. Когда он узнал о кораблекрушении «Медузы», он для своей картины воспользовался представлениями о каннибалах, поместив среди жертв кораблекрушения четырех негров, которые первыми приступают к откровенному каннибализму.
В истории приемов, оказываемых в Европе каннибалам, можно заметить определенное сходство между христианским представлением о мистическом теле и выбором наиболее благоприятной для дикаря гипотезы — ритуала мести, в котором голод, потребность в пище отходят на второй план. Такова, в сущности, стратегия всех миссионеров, от Бразилии до Канады, которые стараются опровергнуть всеми доступными способами гипотезу о каннибализме как о жизненной потребности, заменив ее спасением души индейца, которая еще сильнее затемнена злостными проделками Сатаны.
Но как сделать правильный вывод? Как точно описать повадки, обычаи и обряды бразильских каннибалов, если эта обширная страна до сих пор еще толком не исследована из-за труднодоступности некоторых ее частей.
Судите сами.
Один только бассейн реки Амазонки занимает площадь величиной почти в три миллиона квадратных миль, по которой протекает полноводная река длиной четыре тысячи миль с такими многочисленными притоками, которых и сосчитать невозможно, не говоря уже о том, чтобы обследовать и дать им свое название. Возьмите другой регион — Матту-Гроссу, расположенный далее к югу, в котором полно своих опасностей, своих преград. И третий, Гран-Чако, расположенный на аргентино-парагвайской границе. Пятьдесят тысяч квадратных миль территории непроходимых джунглей, болот и сообщающейся водной системы. В Южной Америке такие регионы, как Бразилия, фактически не позволяют до сих пор правильно полностью нанести их на карты. До сих пор многочисленным экспедициям не удалось открыть их тайны. Множество их поглотила бездна, как, например, произошло с полковником Фосетом и его спутниками.
Вполне вероятно, что где-то за этими непреодолимыми преградами, за обширными болотами и быстрыми речками, густыми джунглями люди продолжают жить так, как когда-то жил доисторический человек.