— Ну а женщины? — стиснул зубы Каннут.
— А женщины… Женщины — это был такой жест для окружающих. Дескать, вот как я вытер ноги об этого проигравшего. Мало того что сам покрыл их, так потом и своим воинам отдал! Вот я какой!
— Уроды, мать их! Убивать таких. Всех убивать! Из них не получится нормальных родов. И дети их будут воспитаны в том же духе! — ярость накатила на парня неожиданно.
Филип пристально посмотрел на него, хмыкнул и, пожевав губами, спросил:
— А вот сейчас — про убивать всех, это ты про что? Детей их тоже убивать?
Каннут задумался:
«Х-м-м… а чем тогда я лучше этого урода, про которого рассказ? Может, все-таки детей не убивать, а пытаться перевоспитать?».
— Самое смешное — то, что произошло потом! Слушай, Каннут, дальше. По какой-то причине в происходящее вмешался сам король. Вот уж не знаю — почему. Может, у проигравшего были высокие родственники или покровители — мне это неизвестно. Только вмешался король и заставил победителя… Ты слушаешь, да? Так вот, заставил король этого барончика, который, кстати, был вдовцом, взять в жены эту обесчещенную даму. И дочек взять на воспитание, представь? Как они тогда вообще в живых остались после толпы солдатни, мне не известно. Но — что есть, то есть! Так вот… Передавать оставшийся без барона-хозяина домен никому не стали. Король обязал победителя заделать ребенка, и обязательно — сына, этой даме, чтобы было кому наследовать осиротевшее баронство.
«М-да… какое решение?! Это… даже не знаю, как назвать! Нынешний король-то — гуманист и знает толк в извращениях!».
— И чем все закончилось? — обескураженный Каннут покачал головой.
— Чем закончилось? Даму, впрочем, как и дочек, подлечили лучшие королевские маги-лекари. И через год у нее родился сын. Хотя, как утверждали злые языки, не от барона, а от одного из этих лекарей. Барон этот, видно, совсем сбрендил, выполняя королевскую волю. Поговаривали, что этот моральный урод сожительствовал с этими дочками. Видно — понравилось насиловать девиц. А после рождения мальчика он как-то быстро помер. Отравили, не иначе. Вот такие милые нравы в Лютеции, в Сентране и в маркграфстве Галлия.
Филип снова закурил, а Плехов задумался:
«М-да… что-то пастораль, которая мне открылась с самого начала пребывания здесь, перестает быть таковой. Если уж такие уроды тут встречаются. «Прогнило что-то в королевстве Датском!». Но король-то каков? Какой-то Калигула, честное слово. Вот такое издевательство и над побежденными, и над победителем?».
— Ну и что ты думаешь по поводу услышанного? — спросил Филип.
— Что я думаю? Я думаю, что мои родичи были не так уж и не правы, когда захватили это королевство. И такой король, который правит сейчас…
— А вот здесь — лучше помолчи, Каннут. Ибо речи, которые ты сейчас ведешь… они точно приведут тебя на плаху. Эльфы, Кан. Это все эльфы! — кивнул маг.
— Ты считаешь, что такими уродами людей делают эльфы? Х-м-м… кстати! А какие они вообще — эти эльфы? Что они высокомерные ублюдки — я уже слышал. Но что они из себя представляют?
— Что представляют? — засмеялся Филип, — Ты же сам только что сказал — высокомерные ублюдки! А так… Я не так часто видел их в Сентране. Они, видишь ли ты, по улицам не разгуливают, им противно видеть вокруг себя людей. Хотя не только людей. Орки, гномы и прочие — им не менее противны! Но… Ладно! Они высокие, если ниже вас, нордлингов, то ненамного. Стройные, я бы даже сказал — гибкие. Толстый эльф — это что-то вроде анекдота.
— Красивые, говорят?
— Красивые? Ну, можно и так сказать. Мужчин, как ты сам понимаешь, я с точки зрения красоты оценивать не могу, но так считается. В Сентране, и вообще в Лютеции, высокие дамы прямо мечтают, как бы лечь под эльфа. Я пока там жил, не раз слышал всякие-разные песнопения и стишата про высокую любовь прекрасной дамы и эльфийского принца, к примеру. Только это вряд ли!
Маг засмеялся.
— Почему вряд ли? — не понял Каннут.
— Судя по их отношению к людям, для них это как… переспать с животным, к примеру. Хотя могу допустить, что в каких-либо своих целях… Да и злые языки поговаривают, что эльфы эти с мужиками предпочитают.
Каннут чуть задумался, а потом:
— Ф-у-у… бля! У тебя сегодня, Филип, настроение рассказывать всякие мерзости!
Маг засмеялся:
— Это я к тому, чтобы у тебя был трезвый взгляд на жизнь, парень. Вокруг нас хватает как хорошего, так и плохого. Одни говорят, что хорошего все же больше, другие — наоборот. Но если про эльфов и эти отношения между собой… Не знаю, полагаю, что все же этого нет. Просто они — долгоживущие. Думаю, что за свою жизнь они всего перепробовали, и им очень многое, что влечет нас, уже неинтересно.