Маг махнул рукой.
— Вот дальше за Лощиной, к Речной когда поедем, — там да, по сторонам посматривать придется. Бывают и волки встречаются, и медведи. Даже леопарды, говорят, есть. Но то все звери умные, на рожон не лезут.
— А ты не встречал там дальше этих дружинников баронских? — прищурился Каннут.
— Доводилось пару раз. Но обходилось без ругани. Они меня знают, а у баронов, что у того, что у другого с лекарями — все плохо. У этого, который западнее, у Брегетса, у того вообще лекаря нет, только коновал да бабка-травница. А у твоего родственничка, барона Зальма- усмехнулся Филип, коротко глянув на парня, — У того лекарь есть, но — недоучка. Выперли его за что-то из магической школы Кобурга. Это столица провинции Алемания. Недомаг этот постарше меня, но знаний толком нет. Опыт — да, имеется. Но одного опыта часто бывает мало.
— Если тебя дружинники баронов знают… Они в таверну приезжают, или ты к ним ездил? — Каннут снова почувствовал раздражение при упоминании баронов, но сдержался, полагая, что знать про своих… пусть не врагов, но недругов все же надо побольше.
Филип покосился на парня, хмыкнул, но ответил:
— В таверне, положим, их не любят. Ни Бруно, ни Седрик. И если барона Зальма и твою сестру еще терпят, хоть и гостеприимства особого не проявляют, то этого Брегетса — на дух не выносят! Так что он к нам носа не кажет. Я был у него разок в замке. Придурок он, вот что я тебе скажу!
— А в чем это выражается?
— Да во всем! И хозяйство у него скудное, и дружина так себе, больше на оборванцев каких-то походит, да и замок изрядно запущен. Бедноват барон! Но бедность не порок, однако там и ума небогато. Бруно говорил, что отец Брегетса был поумнее, но в какой-то стычке с твоими родичами, еще тогда, до восстания, помяли его изрядно. Вот он и потерял здоровье, а потом и помер через несколько лет. Сынок его, нынешний барон, все это дело помнит. Злобу затаил. Говорят, что даже при штурме замка Бьёргсонов вроде бы видели его людей. Но в открытую участием в штурме замка Брегетс не похваляется. На это ума у него хватает.
— Это почему так? Ведь вроде бы — это же отличный способ зарекомендовать себя перед нынешней властью? — удивился Кан.
— Да это только так кажется. Для того, кто не знает всех перипетий отношений между вольными баронами. Видишь ли… бароны между собой грызутся постоянно, это так. Но и определенных границ они не переходят. Устроить свару за какой-нибудь кусок земли — это здесь в традициях. Угнать стадо скота у соседа — доблесть. Даже стычки между дружинами бывают. Но! По серьезному, до гибели кого-нибудь из владетелей — редко когда доходит. У них здесь постоянно какие-то союзы, договоры — с кем дружим, а с кем воюем. И союзы эти меняются через два года на третий. Договоры расторгаются, а вчерашние враги идут вместе грабить соседа. Но штурмов замков практически не бывает — соблюдают равновесие. Если один совсем сгинет, это же значит, сосед его возвысится?! А кому это надо? Вот если извне кто-то посягнет — тогда они объединяются и сладить с ними непросто!
— А как же тогда мой дед сумел здесь поставить себя? — почесал затылок Кан.
— Х-м-м… я думаю, что нордлинги сюда пришли уже изрядно ослабленные войной с провинциями. И не стали задирать этих лесных баронов. А твой дед? Ну — в рамках здесь принятого — поддал одному, отвесил тумаков другому. А со временем, похоже, бароны приняли его вроде как за своего. Но при восстании вмешиваться не стали. И даже Зальм, твой зятек, получается, отсиделся в стороне. Бьёргсоны — они вроде бы и свои уже были, тоже лесные бароны, но — нордлинги! То есть — не совсем свои, а тогда — зачем вмешиваться?
— Вот суки! — прошипел Каннут.
— Согласен! Да, некрасиво поступили бароны! — кивнул Филип.
— А за этими… Брегетсом и Зальмом — дальше на север — кто? Или — что? — немного успокоившись, продолжил пополнять знания по местной географии и политэкономии Кан.
— Дальше? Дальше еще примерно на месяц пути, всё земли баронские. А потом — юг Алемании, маркграфство Саксония. Потом — маркграфство Боша, и уже у самых северных гор — маркграфство Швабия.
Маг немного задумался и потом сказал:
— Надо с Седриком посоветоваться… Сдается мне, что твой алеманский больше швабский напоминает, а не саксонский. Знающие люди могут почуять. Нехорошо может выйти.
Но Каннуту вопросы особенностей алеманских диалектов были неинтересны. По крайней мере — сейчас неинтересны. Больше его раздражала его неспособность вмешаться в складывающиеся дела и поставить на место соседей. И пусть статус его — никто и звать никак, но… что-то в глубине душе царапало и не давало махнуть рукой на разграбление этой деревушки. Плехов понимал, что, кроме статуса, имеется еще и его полная неспособность физически противостоять набегам. Не воин он. Как часто писалось в различных книгах: вот если бы «калаш» в руки, да гранат побольше! Вот тогда бы он им — ух! А меч, копье, топор — для него красивые железяки. Пока так!