Почему-то Каннут сейчас абсолютно спокойно воспринимал, что и староста ему особо не перечит, и Клеменса подчинился распоряжению.
«Кредит, выданный вследствие явного родства со старым бароном? Наверное, я и правда так похож на него и отца, что люди понимают это, бросив только мимолетный взгляд? И господином еще называют!».
— То есть ты так и будешь сидеть, а вас будут грабить, насиловать, убивать! — кивнув, негромко подвел итог парень.
Староста попытался возразить, но Кан прикрикнул на него:
— Заткнись! Я сейчас не спрашивал твоего мнения! Ответь мне — сколько дворов в деревне было до нападения на замок?
Староста покачал головой, что-то прикинул:
— Дворов двести.
— А после нападения?
— Сорок дворов, всего сорок дворов остались целыми. Почти целыми…
— А потом, сколько вы построили, пока снова обживались, когда нападавшие ушли?
— Еще столько же. Дворов девяносто получилось.
— А сейчас сколько осталось?
— Пять…, - староста опустил голову.
— То есть… То есть из девяноста дворов — семь… пусть будет шесть лет назад — осталось пять дворов. Ушли… Сами ушли, не ты их увел, староста! Ушли восемьдесят с лишком дворов, — продолжая размышлять, Каннут хмыкнул, — Ну и какой же ты к демону староста? Если люди лучше и быстрее тебя поняли, что здесь не будет жизни? Будь я старым бароном, я повесил бы тебя вот здесь — на этих воротах…
Кан показал рукой на перекладину поверх воротных столбов.
— Повесил бы за небрежение своими обязанностями старосты. За глупость твою и упрямство! Люди тебя выбрали, а ты… Сволочь старая, тупая! Собери людей. Собери всех людей возле дома. Быстро!
Староста выскочил за ограду, а Филип подал голос:
— Кан! Что ты собрался делать?
Но ответить ему парень не успел — во двор забежал все тот же парнишка, сын пострадавшей женщины:
— Господин! Там это… отец зовет! Там один их этих… живой еще!
«О как! Это кто же такой живучий?» — удивился Каннут и, поднявшись, пошел вслед за пацаном.
Живучим оказался старший дружинник. Клеменса объяснил:
— Мы, господин, как вы сказали, решили отнести их к причалу. Раздевать начали… ну… сапоги снять, еще что-то… А этот застонал и глаза открыл!
Подойдя поближе и остановившись в паре метров от лежавшего разбойника, Кан спросил у Филипа:
— Ты что-нибудь можешь сделать? — кивнул на раненого.
Маг посмотрел, впрочем, не приближаясь к дружиннику, и покачал головой:
— Сомневаюсь. У него легкое разворочено. Удивляюсь, почему он до сих пор не помер.
— Да мне не нужно его на ноги ставить. Поговорить бы с ним, вопросы у меня есть!
Маг пожал плечами:
— Могу немного подлечить. Только это ненадолго, все равно помрет. Дольше только мучиться будет.
— А мне долго и не надо. А на мучения его мне плевать с высокой елки! — зло ощерился Каннут.
Филип поводил руками над раненым и лицо того чуть порозовело, а на губах перестала пузыриться кровавая пена.
— Как тебя зовут, разбойник! — присев над раненым, спросил Кан.
Тот открыл глаза и, скривившись, прошептал:
— Пошел к демону, ублюдок! Отродье Севера!
Каннут усмехнулся:
— Слушай сюда, сволочь баронская! Ты все равно сдохнешь, но вот как ты сдохнешь — зависит от тебя. Или быстро и почти безболезненно, или долго и очень скверно.
— Что ты можешь мне сделать, нордлинг? Я уже одной ногой в могиле.
— Повторяю для тупых: либо быстро, либо долго и очень мучительно! Знаешь, что я придумал для тебя?
— «Орла» взрежешь? — усмехнулся дружинник, — Так не получится — я сдохну быстрее, чем вы кирасу с меня снимите! «Прогулку» — тоже не выйдет, сам я не поднимусь, а на тележное колесо ты мои кишки не намотаешь — кираса опять же мешает.
— Не, у меня другое для тебя припасено! Сейчас крестьяне кол в руку толщиной выстрогают, обтешут получше да маслицем смажут. Потом мы с тебя штаны спустим и аккуратно, со всей осторожностью, чтобы болт арбалетный не затронуть, поднимем да на кол этот и посадим. Жопой твоей, сто лет немытой. Помирать будешь небыстро и про пробитое легкое забудешь. Как тебе такое развлечение?
По мере рассказа и, может, от того, что, говоря все это, Каннут с удовольствием улыбался, воин снова побледнел и отвел глаза.
— А чтобы ты подольше на колышке посидел, маг тебя время от времени лечить будет! — продолжил парень.
Негромко что-то пробормотав— не иначе снова поминал принадлежность Кана к северянам, воин спросил:
— Чего ты хочешь?
— Ну вот, другой разговор! Кто ты, как звать, кем был в замке у Брегетса? — кивнул парень.