И хоть Каннут пил куда как меньше остальных — в силу возраста и «хватит с тебя», но в голове приятно шумело и тянуло в сон!
«Эх! Еще бы Агнесс под бочок и вообще — лепота!».
В итоге «опытные и умудренные бойцы» махнули рукой Филипу по типу — «Принцип понятен, содержание тоже! Завтра к утру предоставить план проведения первоначальной подготовки молодого необученного!».
«Цели ясны, задачи — определены! За работу, товарищи!».
Когда Каннут уже собрался было уйти восвояси, Седрик вдруг снова взвился в припадке раздражения:
— А ну-ка, постой! Ты чего это там крестьянам с Речной наобещал? Какие-такие деньги?
Кан пожал плечами:
— Деньги на обустройство на новом месте. Посчитал, что так будет правильно!
— А с чего ты взял, что так будет правильно? Или ты здешний владетель, которому они будут платить налог? Ни хрена ты с них не получишь, понял ты, полудурок?
Старик кипел-шипел и пузырился!
— Я знаю об этом. Только они почему-то приняли меня за человека, который вправе указывать им, как поступить. А кто это, если не владетель? И пусть я не получу с них ни медяка, но… В общем, я решил, что так будет правильно!
— Ты посмотри, Бруно! Он — решил! А что ты еще решишь, глупый ты мальчишка? — продолжал «разоряться» Седрик.
Каннут насупился, но упрямо, молча смотрел на старика.
Толстяк вздохнул:
— Охолони, Седрик! Парень был в своем праве. Деньги у него есть, и эти крестьяне для него не чужие. И даже, что важнее, он для них не чужой. Иначе бы послали на хрен и никуда бы не тронулись. Сам знаешь, насколько они тут тупые и упрямые! Так что… слово — не воробей, вылетит — не поймаешь! Пусть будет так, а я присмотрю за всем этим — чтобы и лишнего не потратил, и крестьяне остались довольны. Чем демоны не шутят — а вдруг когда Каннут и впрямь станет местным владетелем?! Неплохое вложение капитала, пусть пока и не приносящее звонкой монеты. Но авторитет — он тоже капитал!
Кан почесал затылок и, набравшись наглости, все же задал вопрос, который казался ему очень немаловажным и уже давно волновал его:
— Хотелось бы спросить — а сколько денег у меня есть?
Седрик и Бруно переглянулись и несколько сконфузились. Ответил Бруно:
— Видишь ли, Каннут… Когда вы с Гавасием сюда пришли, точнее, когда он тебя сюда притащил, то через некоторое время, когда он отдал мне твои деньги на сохранение, мы договорились, что я… точнее, мы с Седриком, можем воспользоваться их частью для развития постоялого двора и таверны. Сейчас-то… сейчас я могу говорить, что практически все деньги нами возвращены. Хоть сейчас я могу тебе выдать триста золотых монет…
Снова взвился Седрик:
— С ума сошел, пустая пивная бочка?! На кой демон парню такая куча золота? Разбрасывать он их будет, что ли? Или на девок все спустит? Сколько надо… Но! Под присмотром! — поднял он вверх крючковатый палец, — Только на дело и под присмотром! Можно выдать… сколько-то. Тебе, северное ты отродье, через год-другой нужно будет в мир выбираться, вот тогда деньги и понадобятся. И то — не все! А то, в городе-то, быстро найдутся те, кто поможет спустить все к демону под хвост. И девки веселые, и дружки, и прочее…
— Не ори, седая башка! — стукнул по столу немалым кулаком Бруно, — Согласен, все деньги я и не стал бы ему отдавать. Тоже, знаешь ли, не дурак и считать монеты умею. Но… пять золотых ты ему все же отдай. Это на тех крестьян. Да и еще серебром отсыпь. Будет хоть на что девкам ленты купить да другим чем порадовать.
И Бруно подмигнул парню, довольно-таки сально усмехнувшись. А потом продолжил:
— Только ты, малой, мне их не разбалуй! Да и вообще… они и так будут рады тебе постель согреть, что я — не знаю их, что ли?
«Молодой, необученный» был отправлен к себе — отдыхать и набираться сил перед «ну, мля, держись!».
«М-да… назвался груздем — полезай в короб!». А я чего — я ничего! Я всегда любил физические упражнения на свежем воздухе!».
Наверное, он все-таки задремал, потому как, когда проснулся от поскрипывания открывающейся двери, за окном было уже довольно темно. Протерев глаза, Каннут узрел в дверях своей комнаты незнакомую, но очень интересную фемину.
«Ох ты ж! Это кто такая, а? И ведь какова красотка!».
Молодая женщина стояла в дверях и с интересом разглядывала парня. Было ей лет двадцать пять — двадцать семь на вид. Довольно высокая, с гибким станом, тонкой талией и широкими бедрами. Смуглая кожа лица правильного овала, тонкий ровный нос, красивые припухлые губки. Хороша!