Привычно собрав волю в кулак, дозорный повернулся к замку спиной и продолжил свой обход, внешне оставаясь абсолютно невозмутимым для сторонних наблюдателей. А то, что за ним следят, сомнений не вызывало. Слишком часто замечал тренированный глаз признаки сейсеки.* Хотя надо признать, делалось всё очень грамотно. И будь Арэта обычным воином, а не бывшим начальником стражи, вряд ли бы что-то обнаружил, скорее всего даже не заподозрил бы.
Размеренная ходьба позволила успокоить внутреннее волнение, помогла привести в порядок разбушевавшиеся чувства. Убедившись, что на вверенной территории всё спокойно, охранник повернул в сторону деревни, направляясь к своему жилищу.
В доме приятно пахло едой:
-Модо те ки мас та*, - старший Егучи не задумываясь произнёс ставшее обыденным за несколько недель, прошёл в комнату и уселся на циновку у очага, за которым хлопотала довольно-таки миловидная женщина, находящаяся в самом расцвете своей неброской красоты. Будь в жизни другие обстоятельства и ещё одна возможность, хозяин непременно отозвался бы на невысказанный призыв работницы, явно читаемый в её глазах. Но не теперь. Не сейчас. Оставлять добродушную женщину снова вдовой ронин не смел. Поэтому, сохраняя каменное выражение лица, он заставил своё тело не реагировать на соблазнительную близость и потянулся к поданной чашке риса. При этом их пальцы случайно коснулись, опасно грозя разрушить тщательно возводимый барьер. Мужчина еле успел сдержать вздох, чуть не выдав себя, от чего раздражение на мгновение прорвалось наружу во взгляде и нахмуренных бровях.
-Хитоши-сама ещё не ел, всё утро занимается, - как бы вскользь обронила Шизука.
-Для него полезно, - отрезал Арэта, пресекая заранее любые возражения, сосредоточив всё своё внимание на быстро поглощаемой пище.
Покончив с обедом, деревенский стражник подхватил оружие и отправился на поле проверить безопасность односельчан. Он спиной чувствовал разочарованный взгляд, оставшейся стоять на крыльце вдовы. Приказав себе не оборачиваться, ускорил шаг, стремясь быстрее скрыться за поворотом.
Проводив по-прежнему остававшегося недоступным, женщина горестно вздохнула, но словно вспомнив что-то, тут же побежала за дом, где тренировался подросток. Увидев измученное лицо паренька, служанка огорчённо нахмурила брови, прижав руки к груди, где уже привычно жалостливо сжалось сердце. Она понимала, что жизнь самурая, тем более ронина, напрямую зависит от дисциплины и тренировок. Но всё же обращение Егучи с сыном считала слишком строгим. Особенно, если учесть послушный характер и старательность этого милого ребёнка.
А наказанный тем временем всё больше выбивался из сил, старательно взмахивая танрэн бо, тяжёлым и для взрослого. Его движения с каждым разом замедлялись, руки не хотели слушаться, мышцы горели огнём, пот градом катился по щекам и спине, волосы и кейкоги* пропитались солёной влагой настолько, что появились белые разводы, хорошо различимые на серой ткани. Однако, он лишь упрямее сжимал губы, мысленно отсчитывая назначенную сотню.
-Доно, - тихонько позвала работница. – Арэта-доно ушёл. Идите поесть, а потом продолжите.
Не останавливая занятия, Хитоши, глядя строго перед собой, прерывисто просипел:
-Закончу и приду, мне еще тридцать взмахов осталось.
Поняв, что переубедить упрямца не получится, Шизука подхватила ведро и отправилась к колодцу за водой, бормоча себе под нос: «Весь в отца».
_____________________________________________________________________________________________
Мэдоки (спокойная)
Атсуши (сердечный, трудолюбивый)
доно(господин)
аимайса кайхи (телохранитель)
сеппуку (Сеппуку – это ритуальное самоубийство, совершаемое самураем согласно кодексу Бусидо. К такому способу смерти прибегают тогда, когда самурай оказывается покрыт позором, смыть который можно только его смертью. Чтобы сеппуку было проведено правильно, необходимо строго соблюсти свод правил, которые четко регламентируют этот страшный процесс. Ритуал сеппуку самурай мог совершить по приговору или по собственному желанию. Например, если он терял своего хозяина в бою или плохо исполнял свой долг, другие воины могли заставить его совершить сеппуку. Но часто самурай сам хотел оправдаться перед богами и людьми, поэтому принимал решение вспороть себе живот особым образом. Вспарывать живот нужно было сидя, чтобы не упасть на спину и не опозориться. Оголив живот, самурай делал два крестообразных движения мечом или вспарывал свою плоть от одного бока до другого, а после от пупка до груди. Позднее самоубийство сеппуку совершали, наваливаясь на меч. Данный способ считался более гуманным. Кричать и корчиться во время совершения ритуала самураям не полагалось. Поэтому некоторые из них пользовались услугами специального помощника, который после разрезания самураем живота отрубал ему голову, но не до конца, чтобы голова не упала на пол. )