Опасность оказалась старая — два ледяных воина с увесистыми палицами в руках. Они стояли, как часовые на посту, и ждали — его. Он совершил круг и вновь оказался в пещере с ледяным кубом. Тут и там красовались лужи. А последняя часть сердца словно усмехалась ему своей недоступностью.
Увидев его, ледяные бойцы подняли палицы над головами и двинулись в бой.
Радхаур отступил обратно в туннель. Он понимал, что убежать не удастся, они последуют за ним, ведь самый первый монстр встретил его в туннеле. Да и не собирался он отступать, а просто снял с себя сумку, чтобы с драгоценными реликвиями во время боя ничего не случилось, и бережно положил у входа в туннель. Радхаур, поморщившись от боли, поработал пальцами, вынул из ножен Гурондоль и пошел навстречу врагу. Он не особо торопился: незачем принимать бой прямо около ледяного куба, осколки которого обращаются в вооруженных монстров, и плодить себе лишние проблемы.
Радхаур решил не изобретать ничего нового и, когда до противников оставалось несколько шагов, сделал кувырок, ловко проскочив между великанами. Мгновенно вскочив на ноги, он отсек голову тому, что оказался ближе. Сокрушительный удар второго великана рассек воздух там, где несколько секунд назад находился Радхаур, и шипастая палица с силой врезалась в землю — несколько шипов отлетели в стороны. Гигант даже не успел разогнуться, как подоспевший Радхаур отрубил ему безмозглую башку. Вот и все — ловкость рук и никакой магии…
Глава двенадцатая
В те времена, когда большинство детей умирало в младенчестве, а половина женщин — родами, когда эпидемии уничтожали поголовно все взрослое население, когда редкая рана заживала и когда не зарубцовывался окончательно почти ни один шрам, когда церковь поучала свою паству непрерывно думать о смерти, когда на надгробных памятниках изображались трупы, пожираемые червями, когда каждый, как на добычу червей, смотрел на свою бренную плоть, мысль о смерти была самой привычной, будничной, естественной; зрелище человека, испускающего дух, не было тогда, как для нас, трагическим напоминанием об общем уделе всего живого.
— Сколько времени мы уже здесь торчим? — мрачно спросил сэр Гловер.
— Дней десять, — ответил сэр Бламур.
— Восьмые сутки, — поправил барон Ансеис. — Да, Гловер, ты прав, надо что-то решать. Провизия заканчивается… До ближайшего выхода в Коридор Алвисида, что я смог поставить, идти и идти…
— Но не можем же мы уйти без графа Маридунского! — воскликнул сенешаль Рэдвэлла.
— Похоже, он не вернется, — Хамрай сказал то, о чем остальные не желали даже думать, не то что обсуждать. — Надо собираться в обратный путь…
— Нет, — решительно заявил Бламур. — Пока я не увижу своего господина… живого или мертвого, я никуда отсюда не сдвинусь.
— И рано или поздно умрешь от голода, — констатировал Гловер. — Нет, сидеть здесь долее смысла нет, — сенешаль хотел было возмутиться, но Гловер остановил его рукой, — но и уйти, не убедившись, что граф погиб, мы не можем. Вдруг он лежит там раненый и не может даже крикнуть о помощи… Надо спускаться.
— Это смертельно опасно, — заметил барон Ансеис. — Никто не знает, что там ждет…
— Еще никто и никогда не упрекал меня в трусости, — ответил Гловер. — Лучше погибнуть здесь и сейчас, с мечом в руке, чтобы потом не отводить глаза, отвечая на вопрос, что сталось с графом Маридунским. Я спускаюсь в эту проклятую яму!
— Нет, — решительно вмешался Бламур, — спуститься должен я. В конце концов, я покинул Рэдвэлл, чтобы закончить жизнь, как подобает рыцарю. И не намерен, поджав хвост, удирать в норку.
— Что ж, значит, спустимся вдвоем! — ответил Гловер. — Надеюсь, веревка нас выдержит?
— Хорошо, — после долгого раздумья согласился Ансеис. — Свяжем еще две веревки, и я спущусь с вами.
— Да по одной спустимся! — воскликнул Гловер. Барон пристально посмотрел на старого друга.
— Граф, вас действительно никто не упрекнет в трусости. Но и безумная отвага не украшает рыцаря. Мы не знаем, что нас там ждет. В мире, где бессильна любая магия, властвует антимагия… Спускаться надо одновременно…
Решение было принято, и сборы много времени не отняли.
Веревка, оставшаяся после Радхаура, была снова вытянута — еще восемь дней назад она была по просьбе графа удлинена на три ярда — и тщательно промерена. Связали еще две такой же длины, проверили на крепость и прочно закрепили на краю магической ямы.
— Отец, — сказал Отлак, — я хочу пойти с вами.
— Нет, — тоном, против которого любые просьбы и возражения бесполезны, отрезал барон. — Если мы не вернемся через два часа, забирай оставшихся бойцов и возвращайся в замок, к матери. На, — он стянул с пальца перстень, — этим откроешь вход в Коридор Алвисида. И стой здесь, голос снизу отлично слышен. Мало ли что…
— Ну, — сказал Гловер, — с богом!
Сэр Бламур первым уселся на краю (теперь они точно знали, что не бездонной, и даже глубина была ведома) ямы, схватился обеими руками за веревку и ринулся вниз. Барон и граф, не мешкая, последовали за ним.
Со стороны, наверное, они не казались ловкими и быстрыми — на троих им было почти четыре сотни лет, да и об осторожности в этом проклятом месте забывать не следовало. В плотном тумане спутников было не видно, но полоса сизой дряни, закрывающей дно ямы от посторонних глаз, быстро кончилась.
Все чувства барона Ансеиса были обострены до предела, и он первый ощутил неведомую опасность.
— Замрите! — крикнул он.
Но было поздно — сэр Бламур уже спрыгнул на каменистое дно и тут же упал с громким всхрипом, схватившись за левую половину груди.
С Гловером тоже творилось неладное — он не разжал рук, но кожа лица пугающе пожелтела и дышал он неровно и быстро.
У самого Ансеиса стучало в висках. Он не понимал, что происходит, но знал совершенно точно — дна клятой ямы нельзя касаться ни в коем случае, для человека это смертельно, только Наследник Алвисида да оберегающие сердце мира твари могут ступать по нему.
Пальцы у Гловера вот-вот разожмутся, он почти потерял сознание и в любой момент мог рухнуть на гибельное дно.
У Ансеиса все поплыло перед глазами и некогда было проклинать глупую затею спуститься на дно ямы в поисках ушедших Наследников. Если они не вернулись оба — значит…
Хамрай не стал додумывать, что это значит. Судорожным движением он мотнул петлей вокруг запястья веревку, на которой висел, и отчаянным рывком приблизился к Гловеру, который потерял сознание и пальцы которого разжались. Барон успел удержать довольно тяжелое тело, но самостоятельно вытащить бы его не сумел.
— Отлак!!! — закричал барон. — Отлак!
— Я слышу, отец!
— Тяни веревку!!! Быстрее!
Ансеис чувствовал, что силы покидают его и долго удерживать бесчувственное тело графа Камулодунского он не сможет.
— Быстрее же!!! — еще раз отчаянно крикнул барон.
Но веревка уже медленно вытравливалась, и он, как мог, помогал, стараясь ногами использовать каждый мало-мальски пригодный выступ в стене.
Он все же потерял сознание, поскольку когда пришел в себя, то увидел встревоженные лица оставшихся бойцов, Отлака и Гловера.
— Ты спас меня от гибели, барон, — сказал граф Камулодунский. — От дурацкой и бессмысленной смерти. Прости меня, дурака.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Ансеис.
— Сейчас — нормально, — и, помолчав, Гловер добавил:
— Бламур погиб.
— Погиб как рыцарь, — глухо добавил барон. — С оружием в руках. Пытаясь найти своего сюзерена…
— Да. А мы его даже похоронить не можем…
— Надо собираться в обратный путь, — сказал Хамрай. — Иначе все останемся здесь. Больше мы ничего не в силах сделать…
Глава тринадцатая
Тревожно, тяжко сердце билось.
Им завладели в то мгновенье
Любовь и воинское рвенье,
Жгла сердце огненная рана.