— Это все равно. Режимъ полицейскій, а, значитъ, и всѣ департаменты сдѣланы изъ одного тѣста.
— Да вѣдь вы рискуете, мой другъ…
— Да я же вамъ говорю, что теперь время ѣздитъ въ ссылку… Ну, обѣдайте. Итакъ, мы еще увидимся… На вечеринку не зову васъ, ибо «rope тому человѣку, который соблазнитъ единаго отъ малыхъ сихъ»… Это можно отнести и къ великимъ.
Онъ сказалъ это тономъ шутки, уже когда хозяинъ провожалъ его въ переднюю. Но визитъ этотъ слегка разстроилъ Льва Александровича.
Въ этотъ вечеръ у Зигзагова дѣйствительно собирался народъ. Это было собраніе совсѣмъ особаго рода. Три года тому назадъ въ этой же квартирѣ собирались каждое воскресенье, а иногда и чаще и являлись сюда не обычные посѣтители Максима Павловича, а совсѣмъ другіе.
Въ квартирѣ была одна комната довольно большихъ размѣровъ въ три окна выходившихъ во дворъ. Въ эти часы она превращалась въ залу. На окна спускались густыя шторы, такъ что со двора не видно было, что дѣлается въ комнатѣ.
Въ этой комнатѣ стоялъ рояль и больше никакой мебели не было. Но въ такіе дни въ квартиру привозили нѣсколько дюжинъ стульевъ и разставляли ихъ рядами въ большой комнатѣ. Рояль дѣлался центральнымъ пунктомъ. Въ такіе вечера за нимъ появлялись большею частью извѣстные въ городѣ музыканты и пѣвцы, иногда скрипачъ, иногда декламаторъ. Нерѣдко здѣсь можно было видѣть какого-нибудь заѣзжаго концертанта, которому трудно было отказаться отъ приглашенія такого могущественнаго въ городѣ журналиста, какимъ былъ Максимъ Павловичъ. Въ числѣ заѣзжихъ попадались самые разнообразные: тутъ можно было видѣть и фокусника и престидижитатора и даже чревовѣщателя.
У дверей, при входѣ въ квартиру, обыкновенно стоялъ какой-нибудь студентъ, который отбиралъ отъ входящихъ писанные отъ руки билеты. Билеты эти распространялись частнымъ образомъ, раздавались по рукамъ среди знакомыхъ. Все это были люди, знавшіе цѣль вечеровъ и сочувствовавшіе ей.
Самъ Максимъ Павловичъ совершенно устранялся отъ хозяйскихъ обязанностей. Онъ не былъ хозяиномъ на время, когда длился концертъ. Онъ обязательно былъ въ числѣ публики, но съ такимъ видомъ, какъ будто онъ былъ одинъ имъ публики. Хозяйничала молодежь. Она распоряжалась, слѣдила за порядкомъ. Она же собирала деньги за билеты и отдавала ихъ цѣликомъ для цѣлей пропаганды передовыхъ идей.
Зигзаговъ, конечно, могъ принимать во всемъ этомъ болѣе дѣятельное участіе, но онъ слишкомъ хорошо зналъ, какой это могъ бы быть хорошій матеріалъ для клеветы и по этому устроилъ такъ, чтобы не имѣть никакого касательства къ денежной сторонѣ дѣла.
Но всегда эти вечера, сколько бы ихъ ни было, привлекали многочисленную публику. Маленькій залъ бывалъ биткомъ набитъ и въ немъ не хватало мѣста. Публика толпилась въ примыкавшихъ къ нему комнатахъ.
А когда кончался концертъ и большая часть публики, пришедшая дѣйствительно послушать музыку и пѣніе, а вмѣстѣ съ тѣмъ поддержать то, что считала хорошимъ, расходилась, а оставались люди болѣе близкіе къ самому дому, роли мѣнялись. Максимъ Павловичъ возвращалъ себѣ права хозяина. Въ столовой на столѣ появлялась обычная въ этомъ домѣ закуска, колбаса, ветчина, сыръ. Приносили огромный самоваръ. Какая-нибудь изъ дамъ брала на себя обязанности хозяйки и начинался маленькій пиръ, очень скромный по предлагаемымъ благамъ, но богатый искренностью и горячностью. Тутъ уже шли откровенные разговоры на острыя темы, и тутъ засиживались далеко за полночь.
Въ зимнія ночи нерѣдко веселье превозмогало и молодежь начинала танцовать. А когда наступала весна, концерты часто кончались импровизированной прогулкой за городъ, къ морю, и всѣ возвращались по домамъ при свѣтѣ рано восходившаго солнца.
Левъ Александровичъ не былъ постояннымъ посѣтителемъ этихъ вечеровъ, но все же въ прежніе годы онъ былъ на нихъ раза два. Онъ, конечно, зналъ ихъ характеръ и цѣль и очень хорошо понималъ, что посѣщеніе ихъ сопряжено съ нѣкоторымъ рискомъ, но съ одной стороны дружба къ Зигзагову заставляла его доказывать свое сочувствіе, съ другой же стороны онъ въ душѣ питалъ прогрессивные взгляды и какъ бы считалъ своимъ долгомъ подтвердить ихъ.
За то Наталья Валентиновна посѣщала вечера эти очень часто. Она отлично играла на роялѣ и охотно исполняла всѣ тѣ обязанности, отъ которыхъ отказались патентованныя артистки — аккомпанировала пѣвцамъ, импровизировала для мелодекламаторовъ, а если кто нибудь изъ обѣщанныхъ исполнителей заболѣвалъ, или просто обманывалъ, она готова была играть за всѣхъ.
Максимъ Павловичъ, выйдя отъ Льва Александровича и убѣдившись, что еще только половина седьмого и что, значитъ, времени у него достаточно, хотѣлъ было найти къ Мигурской. Но ему помѣшала его собственная впечатлительность. Онъ зналъ, что между нею и Львомъ Александровичемъ существуютъ отношенія болѣе близкія, чѣмъ дружескія, и не сомнѣвался въ томъ, что она участвовала въ рѣшеніи Льва Александровича принять предложеніе Ножанскаго. И ему казалось, что, если онъ къ ней зайдетъ теперь, то у нихъ непремѣнно произойдетъ разговоръ, который оставитъ въ обѣихъ сторонахъ непріятное впечатлѣніе.