Думая теперь о ней, он находил, что она похожа на ту виденную им в детстве красавицу Снегурочку, а временами ему даже казалось, что Вера и есть та самая Снегурочка.
И хотя сознавал, что этого никак не может быть, радовался, что как бы нашел ту, которую искал.
Веру ему напоминало все: улицы, люди, блеск солнца в стеклах витрин, свет фонарей, разноголосые шумы и гулы города и случайные звуки откуда-то прилетевшей музыки.
Еще: первая встреча с Верой напоминала то, когда он впервые услыхал «Звени, бубенчик» в исполнении известного эстрадного певца.
Тогда, силясь припомнить мотив песни и то находя его, то снова теряя, он испытывал то радость и наслаждение, то страдание и тоску.
Может быть, было так оттого, что музыка, мелодии имеют нечто общее с чувством любви, с влюбленностью.
Когда долго ищешь что-нибудь и никак не можешь найти, то лучше всего на время прекратить поиски, а потом снова начать искать, не думая, что найдешь, так, не волнуясь, не спеша, как бы нехотя. И найдешь.
И большей частью там, где раньше особенно тщательно искал.
Так вышло и у Романа Романыча: он уже потерял всякую надежду встретить девушку, не дежурил у дома, где она жила, а случайно, проходя мимо дома, встретил ее, направляющуюся в сопровождении молодого человека к воротам дома.
Роман Романыч страшно смутился и хотел отвернуться, но, заметив, что девушка пристально на него смотрит, раскланялся с нею.
Она улыбнулась и остановилась, остановился и ее спутник. Оба глядели на Романа Романыча.
Роман Романыч не знал, что дальше делать. Уже хотел пройти мимо, но вернулся и, подойдя к девушке, вторично приподнял фуражку.
— Извиняюсь. Вы меня признаете?
— Как же! — улыбнулась девушка. И обратилась к молодому человеку. — Это, Володя, и есть инженер Пластунов. Знакомьтесь. Это мой брат, Владимир. Лучше зовите Вовка, — улыбнулась она.
Роман Романыч вежливо и солидно раскланялся с молодым человеком.
Ему особенно понравилось, что девушка многозначительно подчеркнула слово «инженер».
— Зайдите к нам! — предложил брат Веры.
— Что вы! Зачем же? — опять смутился Роман Романыч.
Девушка весело рассмеялась:
— Боитесь? Разве мы такие страшные?
— Что вы! Наоборот, — пробормотал Роман Романыч.
Он зашел к ним. Просидел весь вечер.
Вера и ее брат разговаривали с Романом Романычем, как со старым знакомым, так что под конец вечера он перестал смущаться и чувствовал себя как дома.
Говорили о театре, о кино, о последнем боевом фильме, о певцах.
— Я, понимаете ли нет, — говорил Роман Романыч, слегка кокетничая, — ужасно обожаю театр. Особенно оперу. Меня, что называется, хлебом не корми, а дай послушать какую-нибудь вещицу. Вот, например, «Звени, бубенчик мой, звени» очень, понимаете ли нет, превосходная оперная ария. Я ее сам прекрасно исполняю.
Упомянул вскользь и о Донбассе, и об инженерстве. По обыкновению, пожаловался на труд инженера.
— Заработок, слов нет, великолепный, а вот работа беспокойная. Разъезжай то туда, то сюда. Нервы издергивает здорово. И ответственность большая. Чуть что не сообразил, не взвесил, как следует быть — ну, понимаете ли нет, — и пропало дело.
Уже поздно вечером Роман Романыч собрался домой.
Брат Веры просил его заходить по четвергам с восьми часов.
Мать, пожилая женщина с приветливым лицом, тоже сказала:
— Заходите, Роман Романыч!
Прощаясь, Роман Романыч с чувством поцеловал руку Веры.
Подойдя к ее матери, подумал: «Старым целовать не принято».
И крепко пожал старушкину руку.
Каждый четверг, ровно в восемь часов вечера, Роман Романыч дергал медную ручку звонка у двери, на которой белела приколотая кнопками самодельная визитная карточка: «Владимир Валентинович Смирин».
Дверь отворяла мать Смириных, Любовь Васильевна.
Кутаясь в пуховую косынку, она говорила, приветливо улыбаясь:
— Здравствуйте, Роман Романыч!
Роман Романыч почтительно пожимал ей руку.
— Проходите! Володя дома, — приглашала Любовь Васильевна.
Роман Романыч вежливо отвечал: «Очень приятно» и проходил по темноватым комнатам в самую заднюю, большую и тоже полутемную комнату, где, кроме брата и сестры Смириных, всегда находился кто-нибудь из молодых людей — приятели Владимира или подруги Веры.
Знакомя Романа Романыча с гостями, Владимир и Вера постоянно к его имени, отчеству и фамилии прибавляли — «инженер», что отчасти смущало Романа Романыча, но в то же время и весьма льстило его самолюбию.