– Это что? – спросила Ноэль, глянув в миску.
– Снятое молоко, – пояснил Крум. – Для вкуса.
Ренийка глянула на меня.
– Кушайте! – сказал я. – Это здоровая пища. Бульон на косточке, овощи и снятое молоко. Там, откуда я родом, это зовут «борщ».
– Бо-орсч, – попыталась выговорить ренийка.
– Есть это вкуснее, чем произносить, – улыбнулся я. – А вот и расстегай!
Служанка поставила на стол тарелку с пирогом. Ноэль цапнула его, поднесла к носу и вдохнула запах. Через мгновение она впилась в расстегай зубками.
– С борщом вкуснее, – подсказал я.
Поколебавшись, она зачерпнула ложкой и поднесла ко рту. Мне показалось, что ее замечательный нос удлинился, дабы уловить запахи, и, видимо, дал «добро». Содержимое ложки исчезло во рту. Спустя миг послышалось одобрительное гмыканье, и ложка нырнула в миску. Я приложился к кружке. Крепленый сидр щипнул язык, и провалился в горло, согрев желудок. Хорошо! Для меня Крум крепит сидр водкой, которую я гоню сам. Сивухой, которую делают в Ремсе, только клопов травить.
Ренийка добила борщ быстрее, чем я сидр. Достав кинжал левой рукой, она срезала мясо с кости, бывшей в борще, ложкой забросила его в рот и закусила кусочком пирога, видимо, оставленным для такого случая. Затем отхлебнула из кружки и сыто улыбнулась.
– Благодарю вас, мэтр!
– Не за что, – сказал я.
– Могу я еще спросить?
Я склонил голову.
– В этом трактире можно снять комнату?
– Не рекомендую.
– Почему?
– Видите! – я указал на стол, за которым горланили солдаты. – Вас уже заметили. Не пристают лишь потому, что вы сидите со мной. Но стоит вам пройти в комнату…
– Я запру дверь.
– Выломают. Ни один засов не выдержит удара в дверь лавкой.
– У меня есть кинжал! – насупилась Ноэль.
– Отберут. Это солдаты, и они умеют обращаться с оружием. За попытку сопротивления вас убьют, но перед этим употребят – хором.
Ноздри Ноэль гневно затрепетали. Некоторое время она боролась с желанием выругаться, но взяла себя в руки.
– Думаю, вы правы, – сказала со вздохом. – Но где мне остановиться? В другой таверне?
– Везде то же самое. Гарнизону выдали жалованье, он гуляет.
– В Ремсе нет стражи? – возмутилась Ноэль.
– Есть, – подтвердил я. – Но в такие дни она прячется. Жить хочет.
– Что делать? – растерялась Ноэль.
– Ночуйте у меня. Просторный дом, два этажа, крепкие двери.
– Они не увяжутся? – Ноэль указала на солдат.
– Не посмеют.
Она бросила на меня взгляд, и я увидел себя ее глазами. Седенький старичок, на вид совсем безобидный. С чего солдатам его бояться? А если так, то чего ждать от дедушки? Вдруг он извращенец или, того хуже, тайный садист? Маги – они такие. Использует гостью для опытов – и все дела. Все это я прочел в ее глазах. Однако высказывать свои подозрения вслух она не стала.
– Почему вы помогаете мне? – спросила, помедлив.
– Требуется человек, который отвел бы меня домой, – объяснил я. – Солдаты пьяны, а Круму некогда – гостей много. Вы женщина крепкая, справитесь.
– Вы больны? – удивилась она.
– Хочу напиться. У меня, как и у солдат, сегодня жалованье. Ночевать у Крума желания нет – грязь и блохи. К тому же к ночи здесь все заблюют. Соглашайтесь! Мой дом через площадь, его легко узнать. Высокий забор, кованые ворота. Ключи – вот! – я выложил связку на стол. – В доме две спальни: на первом этаже и на втором. Если взберусь, лягу наверху. Не получится – свалите меня внизу. В сундуке есть свежие простыни и наволочки. В доме – водяной туалет и ванная. Разберетесь. Вода в баке теплая – нагрелась за день. Можно помыться и постирать вещи.
– Идет!
Ноэль протянула ладонь. Я торопливо хлопнул по ней и крикнул служанке:
– Сидра! Моего! Три кружки.
Проснулся я рано – у пьяниц плохой сон. Ночью я несколько раз просыпался, купировал боль в голове и забывался вновь. В комнате стоял полумрак – светало. Я сел и осмотрелся. Ночевал я в своей спальне. Ренийка выполнила договор, значит, по лестнице я влез. А вот попытка вспомнить это к успеху не привела. Последним, что задержалось в голове, была пустая кружка, которую я ставлю на стул, и сильная рука, подхватывающая меня за талию. Кажется, вслед нам кричали…