Из-за закрытой двери, что вела во вторую, соседнюю комнату, послышался шум, словно кто-то двигал там мебель. В мозгу промелькнуло воспоминание, что именно туда Клатье увел Беверли — после того, как Крюков закончил с куртизанкой все свои интимные дела, и перед тем, как он отрубился.
Обрадовавшись, что канадец его не бросил, Иван обессиленно лег посреди номера, прижался щекой к ковру и негромко позвал:
— Джакоб! Воды! Принеси мне воды… Джакоб!
Ведущая в соседнюю комнату дверь беззвучно отворилась, раздались грузные шаги. А затем кто-то подхватил Крюкова подмышки, легко приподнял и посадил в кресло рядом с оборванными шторами.
Иван вновь прикрыл глаз, пытаясь сосредоточиться на одетой в хороший костюм мужской фигуре. И тут же пожалел о содеянном.
Уперев руки в бока, внушительных габаритов незнакомец задумчиво постукивал толстыми пальцами по своему ремню, словно размышляя, что ему делать с Иваном. Пальцы его были украшены массивными золотыми кольцами, а на запястье виднелись дорогие часы — не чета крюковским.
Если голова мужчины и знавала когда-то некую растительность, то это время безвозвратно кануло в лету — бугай был абсолютно лыс. Но больше всего Крюкова поразили кирпичный подбородок, кривой, некогда сломанный нос, и отметина о жестокой схватке — старый шрам во все лицо, от левого виска до правого уголка рта. Именно там, в правом уголке рта, незнакомец «пожевывал» дымящуюся сигарету.
— Доброе утро, малец, — беззлобно пожелал лысый гость и протянул «мальцу» стакан воды.
Пока Крюков молча и жадно пил, бугай быстренько прикрыл дверь во вторую комнату, из-за которой доносились тихие стоны, и вернулся к креслу. Вопреки своим немаленьким габаритам, двигался он плавно и уверенно, как хищник в саванне, высмотревший жертву и готовящийся к прыжку.
Несмотря на спокойный тон и протянутую руку помощи, Крюков почти физически чувствовал, как от мужчины исходят пробирающий до костей холод и скрытая, неведомая, но оттого не становящаяся менее серьезной опасность. Казалось, стоило хоть чему-то пойти не так, и «лысый хищник» превратится в бушующего зверя, крушащего все на своем пути — зубы, кости, человеческие жизни…
— Да не бойся, я добрый, — видя, что Иван стучит зубами по стакану, усмехнулся бугай.
— Охотно верю, — просипел тот. — Но это не страх. Похмелье.
— Полагаю, — сказал лысый, и тщательно скрываемый акцент все же выдал в нем иностранца, — тебя интересуют некоторые вопросы? Например: кто я такой? Что мне нужно? Что случилось в номере? Убью ли я тебя? Верно?
Иван закивал, вместе с тем мысленно продумывая план спасения. До входной двери было слишком далеко, а вот сигануть в окно… Перед глазами тут же проплыла картина крюковской тушки, распластавшейся на асфальте со сломанными руками-ногами, перебитым позвоночником и расколовшейся как кокос головой — все-таки пятый этаж. Поэтому оставалось слушать.
— Начнем по порядку. Меня зовут Густаф, фамилия Хартманн. С двумя эн на конце, это важно. Нужно мне забрать у вас денежки…
— Забирайте все и уходите! — вжимаясь в кресло, перебил его Иван, один за другим ловя флэшбеки «столетней давности», разве что обошлось без привязывания к креслу. — Наличность где-то здесь, в брюках!
Лысый Густаф вздохнул:
— Что за странный народец мне вечно попадается? Постоянно хочет отдать все, даже то, что я не прошу. Наверное, во всем виновато мое красноречие, — решил он, и было непонятно, чего больше в этих словах — глупости или сарказма. — Мне нужны деньги, которые за сегодняшнюю ночь заработала наша с тобой общая знакомая.
Многое сразу стало понятным, и Иван облегченно выдохнул.
— Подайте штанишки, — попросил он, надеясь, что в карманах хоть что-то осталось, а не было вчера просажено подчистую.
— Беверли, видишь ли, решила не дожидаться вашего с товарищем пробуждения и поехала домой — отдыхать перед вечерней сменой, — выполнив просьбу, продолжил говорить Хартманн. — А меня попросила забрать заработанное. А то мало ли что… Вдруг вы решили бы не заплатить?
— Не-не-не, я человек чести, — заверил его Крюков.
— Не поверишь, но я тоже. Иначе мог бы вас обнести, пока вы спали, и спокойно уйти.
У Ивана не было ни малейшей причины не верить его словам.
— Сколько? — лишь спросил он.
— Думаю, сотни хватит. Конечно, это чуть побольше, чем вы с Беверли договаривались, да и было вас только двое, а не трое… Но не забывай, что мне пришлось тратить на вас свое время. Да и стакан воды я тебе принес!