— Получается, не моя! Старшина Дубенко опередил и вроде назло мне вывел их. Потом смеялся: «Примите работу своего ученика!» Как же было не принять, если справно выведено?
— К чему их столько, — полюбопытствовала Елизавета, — звездочек-то этих?
— По числу сбитых самолетов, — объяснил Кузьмин.
— Кто ж их сбил-то?
— Наталья Герасимовна…
— Ты, сынок, при матери таких страстей не говори! Подумать ведь страшно…
— Экая ты, маманя?! Не сама ли только что посылала меня врагов сбивать?
— Так то я как представитель народа посылала!
— А как мать, стало быть, нет?
— И как мать велю! Может быть, наперекор сердцу велю, да это уж мое дело… Тебя оно не касается…
Наташа повернулась к Кузьмину:
— Значит, ты на Дубенко обижен?
— А как же! Опередил!..
— Мы с тобой что-нибудь выдумаем, отомстим… А сейчас помоги матери слезть. И — познакомься…
— Мы с Елизаветой Петровной знакомы. Майор Станицын меня к вашей мамаше приставил. «По наследству в восходящем колене!» — сказал…
— Паренек-то твой, Тихон, мне как сын стал… Полюбился. И тебя он больно уважает. Мы с ним, как сойдемся, только о тебе и толкуем… Ты его в случае чего не допекай, если ему начальница… У него характер золотой, и работник, и солдат, видать, справный. Звездочку красную и медали носит!.. И погоны, гляди, не хуже твоих: и вдоль и поперек с золотом…
— Тиша! Ты уже на военной службе протекцию имеешь! — засмеялась Наташа и спрыгнула с крыла.
Кузьмин подошел к ней, зашептал:
— Еще одно дело…
— Какое?
— Машина того же завода, а номерок ее за две тысячи перевалил. Не в шутку жмут?! А?
— Рассуждаешь правильно!.. Вечерком приходи к нам в землянку и Дубенко прихвати. Украинские песни споем…
— Благодарю… Только Дубенко не за что баловать. Если из-за песен только. Голос у него богатый.
— А хотя бы и из-за песен… В восемь часов оба будьте…
50
Через два дня Елизавета выехала на Урал, в семью дальнего родственника, старого доменщика на Белорецком заводе.
А еще через день началась историческая битва на Курской дуге.
Накануне ночью сотни немецких бомбардировщиков налетели на город, где размещался штаб дивизии Головина. Они бомбили предполагаемые узлы связи и штабы, рассчитывая поразить ближние центры руководства боевыми действиями на фронте. Во время налета бомба разнесла левое крыло дивизионного медсанбата. Груды битого кирпича, рухнувшие стены, обвалившаяся штукатурка, погнутые железные балки лестницы схоронили под собой изувеченные человеческие тела, и среди них гвардии полковника Смирнова и старшего лейтенанта Тенгиза Бокерия…
Наташа узнала о гибели Смирнова и младшего Бокерия только через три дня, когда была командирована Станицыным в штаб дивизии.
Пробираясь среди руин, неподалеку от медсанбата, Наташа встретила изможденного тяжелой бессонницей и горем доктора Бокерия. Его лицо посерело. Воспаленные глаза с припухшими красными веками изменились до неузнаваемости.
Бокерия взглянул на Наташу.
— Вы знаете… Тенгиз…
— Да, знаю.
— И Николай Николаевич…
— Да.
Доктор закрыл глаза ладонью, собираясь с мыслями и стараясь хотя бы минуту не думать о Тенгизе.
— Вы не сообщали о нем родителям? — спросила Наташа.
— Нет… А вы не писали Кето?
— Ни слова. Мы же договорились.
— Я ждал… В простреленном легком было не все благополучно. Предстояла сложная операция.
— Вы хотите скрыть от родных гибель Тенгиза?
— Хотел бы… Правда, потом мне будет тяжело молчать, но пока я предпочел бы беречь мать и семью. Неведение лучше. Оно оставляет надежду, а надежда подбадривает человека…
— Вы правы, — тихо сказала Наташа, обдумав слова доктора. — Ксению Афанасьевну надо беречь…
Бокерия нерешительно взглянул в скорбное лицо Быстровой.
— Простите, мне очень некогда… Надо идти… Много раненых.
— До свидания, Шакро!
Доктор крепко пожал Наташину руку.
51
То, о чем предположительно говорил генерал Головин, когда Наташу вывезли из немецкого тыла, сбылось в середине сентября. Полк, которым теперь командовал подполковник Станицын, после кровопролитных боев на Курской дуге был выделен в особую группу и переброшен на Кубань, вернее, несколько южнее и ближе к морю. В ту пору здесь развернулись сильные бои. Черноморский флот топил немецкие транспорты, самоходные баржи и катера, шнырявшие между Крымом и Таманским полуостровом. Летчикам Станицына вновь пришлось сражаться над водой. Бои гремели и над землей и над морем. Наши истребители сопровождали бомбардировщиков, охраняли боевые порядки войск на суше, прикрывали действия флота. Они героически бились с врагом над Темрюком и Таманью.