— А Бобрюсик?
— Борис. Насколько я знаю, Борис Александрович потом вырос, повзрослел, закончил военное училище, стал лётчиком, прошёл конкурсный отбор и в числе первых летал на Марс, без всякой гарантии возвращения. Да и потом, с какими бы трудностями ни сталкивался на своём жизненном пути, одно он знал точно: делайте со мной что хотите, но я никогда не стану вешаться из-за капризов ребёнка.
ПИПЕТКА И ПОПУГАЙ
Однажды весь день с самого утра Полный Адмирал ходил какой-то понурый и только к вечеру сообщил, что у него сегодня день рождения. Об этом кто-то донёс нашему Главному Врачу, врачихе, старой седой рачихе, бывшей оперной певице по кличке Головогрудь, и Головогрудь тотчас запретила нам собираться по этому поводу в музыкальном салоне. Но мы всё же собрались. Лишь передали врачихе, что не будем праздновать день рождения, и той стало нечем крыть. Ей всегда было нечем крыть, когда она что-то запрещала, а мы соглашались. Вот и в тот раз мы просто извинились перед Полным Адмиралом, мол, день рождения накрылся, зато сейчас мы объявим для вас Новый год. Мы всегда объявляли Новый год, когда хотели что-либо отпраздновать. Это было не только удобно, но и в некоторой степени благородно, ибо для коллектива общественные мероприятия всегда более значимы, чем чьё-то единоличное торжество.
В нашем доме отдыха «Штиль» любой шторм всегда праздник. Штормило нас долго и, можно сказать, качественно. Но когда всё утихло и суша нашего Зелёного Мохового Болота перестала ходить у нас под ногами, то первое, что мы с большим трудом различили, это был Капитан Фридефикс. Он уже снова сидел в своём кресле перед камином и курил трубку. В отличие от нас, табак он курил. Хотя нам позволил попробовать его в сухом виде. На это его подбил Пьяный Мичман.
Теперь Дом отдыха отдыхал.
Небо землистого цвета,
солнца зелёный пятак,
кружится наша планета
так и вот так, и вот так,
— продекламировал Капитан Фридефикс, когда убедился, что к нам вернулась способность сидеть вертикально и слушать, а потом продолжил. — Не знаю, помните ли вы, но как-то я рассказывал о своём старом друге кузене Фрамфибрахии, который на пару с кузеном Фрупсом, занимался изучением землянской поэзии. Что-то вспомнилось.
Мы молчали.
— Уж простите.
Мы простили.
— Так вот, у моего старого друга Фрамфибрахия, — продолжил Капитан Фридефикс, — был и свой старый друг, кузен Фрэмпорий. Друг как друг, но ему катастрофически не везло в жизни. И самое печальное, что он попал в аквариум к такому же невезучему человеку. Надо ли говорить, что этот человек постоянно забывал менять в аквариуме воду, отчего наш кузен уже долгое время назад должен был превратиться в болотную лягушку, но пока только потемнел, как болотный карась. Согласитесь, что для рыбы-императора это очень незавидная участь.
Владельца аквариума звали Харламп Беспятников, и он, фактически, был дважды несчастлив. Во-первых, его отец был из староверов, но не из тех старых староверов, которые превращали в религию обыкновенную старину, а из тех новых, которые любую старую веру могли превратить в новую. Отец Харлампа был вот из таких. Он был главой небольшой таёжной общины отшельников, которую сам же и основал. И даже объявил себя старцем, хотя конкурирующие общины считали его недостарцем, в лучшем случае, младостарцем. Действительно, организмом он был ещё молод и энергичен, а детей производил столь исправно, что все они рождались в одном месяце, а некоторые даже в один день. Имена своим детям он давал исключительно по святцам. Харламп был его первенцем и, наверное, поэтому ещё не совсем удачным ребёнком. Даже по месту своего рождения он был ещё чисто городским, а не отшельническо-таёжным. Харламп же первым и вернулся в город, когда община распалась, а его отец-младостарец сменил квалификацию и стал модным блогером-путешественником, сметавшим бородой пыль с порогов самых известных монастырей мира.
Сын не унаследовал от отца ровно никаких амбиций. В городе Харламп снимал маленькую квартирку, был крайне непритязателен в быту и, вообще, очень скромен и ничем не выделялся. Лишь только при встрече с незнакомыми людьми, при самом первом знакомстве, он произносил своё имя с некоторым запальчивым придыханием, словно выстрелом из духового ружья. «Харламп-п» в его устах было то единственное, что имело хоть какое-то отношение к земной славе. И тут не ошибался.
Беспятниковы, как когда-то за немалые деньги раскопал его беспокойный отец, были крепостными крестьянами поэта Некрасова, из числа тех, которых он выиграл в карты. Раскопано было также, что их незадачливому предку отрезало косой пятку на лугу. Хотя, вероятно, существовал и другой предок, который отморозил пятку на каторге. Потому что в одном селе под Иркутском бывший каторжанин Безпятник нашёл к реке золото и женился на вдове купца второй гильдии Домне Дормидонтовне Агафончиковой. Хотя также возможен вариант, что ещё одному предку отрубили злополучную пятку в бою. Турки. Ятаганом. Потому что был и казак Безпятко. Жаль, что графов Беспятниковых в истории страны точно не существовало.