Такой вот был Дональд, человек-динозавр. По возрасту он ещё не дотягивал до настоящих рептилий, но вид уже имел устрашающий. Особенно устрашали его неподвижные глаза, словно в его глазницы вместо органов зрения была вставлены гладкие отполированные камни, крепко зажатые между ороговевших бровей и чешуйчатых век. И всё лицо его было словно камень. Лишь на голове красовалось нечто мягкое, нежное, жёлтое и пушистое. Словно гнездо ястреба, выстеленное пухом только что вылупившихся домашних цыплят. Ибо Дональд был сед, а выходящий из его головы дым окрашивал его седину в такой нежный жёлтый цвет, что его подчинённые за глаза даже подхихикивали над ним, утверждая, что он красит волосы ромашкой. А он не красил ромашкой! Он просто курил у себя дома трубку и через это отдыхал от своих миллиардерских трудов. При этом на работе он практически не курил, только пачку сигарет в час, потому что как раз в те дни на планете Земля развернулась кампания по борьбе с пассивным курением и он сам был вынужден строго-настрого запретить пассивно курить во всёх своих офисах. К счастью, он был таким президентом банка, который был не обязан каждый день ходить на работу.
— Итак, мой вопрос. Мог ли такой человек добровольно бросить курить, спрашиваю я вас? — спросил нас Капитан Фридефикс и сам же ответил, — не мог. А мог ли такой человек влюбиться, спрашиваю я вас? — снова спросил нас Капитан Фридефикс и снова сам же ответил,— мог-г.
На этом я мог бы уже закончить рассказ. Ибо вы, наверное, уже сразу догадались, что старик Дональд мог стопроцентно влюбиться только в какую-нибудь новенькую секретаршу какого-нибудь мелкого заштатного начальника какого-нибудь богом забытого отдела, с которой столкнулся в своём персональном лифте, поскольку все лифты были заняты, а эта пичужка панически боялась опоздать в свой первый рабочий день, вот поэтому туда к нему и впорхнула, чисто по незнанию, чисто по глупости. Вы ошиблись.
Нет, Дональд влюбился в картину современного художника, за которую он отчаянно боролся на аукционе и, в конце концов, приобрёл её за немалое количество земных благ, то бишь денег. А вот уже на этой картине была изображена девушка, в которую он влюбился. С лица эта девушка походила на проросшую луковицу репчатого лука, поскольку у неё были прекрасные зелёные волосы, забранные в хвост на затылке и спускающиеся чуть пониже спины. При этом луковица имела взгляд. И от одного её взгляда у людей на глазах наворачивались слёзы. У Дональда стопроцентно наворачивались.
Картина была совсем свежая. Она была выполнена в технике органики, только на натуральных продуктах и с использованием натуральных красителей, а самый верхний защитный лаковый слой состоял из растительного масла столь высочайшей степени очистки, что темнел так же быстро и так же узнаваемо, как картины Старых мастеров.
Добыв луковую девушку, Дональд сначала повесил её в своей картинной галерее, растянувшейся по всем по коридорам и лестницам своего небольшого дворца, но всякий раз, проходя мимо, испытывал чувство, что картине там плохо. Вибрации плохо действовали на органическую плоть девушки. Он перевесил картину в свой кабинет и больше уже не снимал.
Надо сказать, что кабинет Дональда из-за постоянного там курения был несколько прокопчён, вернее, он был настолько прокопчён, насколько могла быть прокопчена деревенская кузница восемнадцатого века, но картине здесь сразу нравилось. Она здесь темнела более загадочно и быстрей походила на недавно открытый и до сих неразгаданный мировой шедевр живописи, каким и была задумана изначально.
— Вглядитесь в её глаза, — говорил Дональд своим редким посетителям, имевшим необходимость либо просто осмеливавшимся посетить сей чертог Гефеста. — Видите, как она на вас смотрит?
Посетители кивали. У них тоже наворачивались слёзы, хотя дело было, конечно, не в эфирных маслах, которые источала картина, а, скорее, в чрезмерном напряжении от долгого вглядывания в темнеющие глаза девушки.
Глаза были слегка выпуклые и тем более выдающиеся из-за ракурса головы в четверть оборота. Взгляд этих глаз был устремлён прямо на смотрящего, но так зыбко и призрачно, что его сравнивали с улыбкой Моны Лизы. Хотя Джоконда, по всяком случае, улыбалась. А смотрит ли на тебя девушка, каждый должен был решить для себя сам.
Признанный международный эксперт и автор многочисленных книг о современном искусстве Ингвар Петрухинсон, который и предложил Дональду купить шедевр, вскоре даже написал отдельную книгу, в которой утверждал, что подлинное искусство —это не взгляд человека на себя, а именно невзгляд. Непостижимая верховная отстранённость, которая, собственно, только и волнует человека. Которая только и притягивает человека к себе. Можно даже сказать, что любое искусство — это невзгляд Бога, которому нет до людей никакого дела. Ибо есть незвгляд гор. Невзгляд моря. Невзгляд сельского простора. Когда такой же невзгляд проявляется и в портрете человека, картина становится людям интересна. А без этого нет.