У мальчика в комнате стоял специальный комод для игрушек, и все его ящики были забиты останками таких машинок. Проволочки, колёсики, гайки, болтики, провода, моторчики, батарейки, всякие железячки, пластмассовые детальки и целая россыпь частей от различных детских конструкторов лежали там целыми слоями, энтропия росла. Время от времени мальчик вытаскивал эти ящики на середину своей комнаты, высыпал содержимое на пол и начинал в этой куче копаться. Он никогда не знал, что конкретно ищет, но говорил, что, когда увидит, поймёт.
Иногда к нему в комнату заходил отец, и они начинали копаться вместе. Составляли, сцепляли, скручивали, соединяли что-то с чем-то, а потом снова ломали.
Однажды папа сконструировал человека.
— Что это? — спросил сын.
Но папа и сам не знал. Он только знал, что это не робот, не андроид, не голем, не талос, однако и не простая безжизненная конструкция, а определённо какой-то человек. Потому что человеку совсем необязательно выглядеть человеком, чтобы все понимали, что это человек. Иначе бы люди никогда не очеловечивали природу и не разговаривали с неживыми предметами, как с живыми. Вот и эта конструкция человека стала человеком ровно в тот момент, когда с ней начали разговаривать.
— Как тебя зовут?— спросил её сын, а потом повернулся к отцу: — Как его зовут?
— Гм. Ну… — задумался отец и начал подбирать подходящие звуки: — Ком… бом… бум… бур… крах…трах…
— Трах? — переспросил сын.
— Храм... хрум… крым... хмур… брат… борт…
Нужное слово родилось из сочетания «коммутатор» и «богатырь».
— Комбыгхатор, — сказал, наконец, отец. — Это Комбыгхатор.
— Это Комбыгхатор?— переспросил сын.
— Да. А что, не похож?
— Кажется, похож.
Вот так во вселенной и появился Комбыгхатор. Отец и сын понесли его знакомить с семьёй. Мама пожала плечами на его появление и даже не поздоровалась, сестра фыркнула «урод», а дедушка сказал, что два средних слога «комбыгх» поминают ему звук, когда заводят двигатель ЗиЛ-130. Позднее мальчик это проверил. Звук напоминал, да.
— Вот так во вселенной и появился Комбыгхатор, бог научно-технического прогресса,— закончил свой рассказ Капитан Фридефикс. — Вот так живая природа в виде человека и создала бога для всей остальной неживой природы, из которой появилась сама.
Мы молчали. А потом позевали и пошли спать.
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ КАПИТАНА ФРИДЕФИКСА
На следующий день мы снова слушали радиопередачу из чрева Кука, а затем приготовились послушать и Капитана Фридефикса, но капитан отныне упорно молчал. Он словно понял, что его время закончилось. И мы это тоже поняли. Время живых рассказов закончилась с началом эпохи чревовещания. Мы уже больше не хотели сидеть на стулья возле камина, слушая капитана, а ставили стулья вокруг окна, из которого каждый вечер торчала голова Кука и вещала для нас в режиме радио. А Капитан Фридефикс продолжал сидеть у камина один и курить свою трубку. Дым утягивался в трубу.
Так продолжалось некоторое время, а потом капитан исчез. Скурился, решили мы и не придали этому факту большого значения. Ну, исчез, так исчез. Может, кто и съел. Хотя в последнее время у нас давно никого не съедали. Да и на кухне в последнее стали готовили всё лучше и вкуснее, разнообразнее и бескалорийнее. Прогресс всё-таки.
И лишь однажды Пьяный Мичман вскочил среди ночи, начал бегать по палате и начал кричать на весь дом, что он только что видел Капитана Фридефикса. Тот стоял в углу комнаты и курил трубку. Он был весь синий и мерцал. Но всё это ерунда. Мичман попросту перевозбудился. А всё потому, что в тот день во рту Кука заработало телевидение, и мы посмотрели своё первое кино.
Вот на этом и всё. Это всё, что мы знали о Капитане Фридефиксе. Дальше пошла история без него. Мы ничуть не переживали. Мы были слишком заняты. Потому что уже скоро у нас появилось цветное телевидение, а затем и трёхмерное, объёмное. Сенсорное пришло чуть позже, и оно явилось в таком чарующем облаке запахов и вибраций, что мы были поражены насмерть и ещё до сих пор мертвы. Зато обещают, что со следующей недели по просьбе зрителей мы будем смотреть кино с таким полным погружением в глотку Кука, какого ещё никогда не испытывали. А что нам ещё остаётся желать? Прогресс всё-таки.
\\