Фраза: «Ваши «Иглы мглы» пронзили меня насквозь» никогда бы не сыграла в судьбе Жана никакой значительной роли, если бы упомянутая выше читательница в чёрном кожаном платье и с грудью кирасира тоже не опустила в коробочку купюру, однако купюру ужасно крупного достоинства, а потом не принялась в этой самой коробочке рыться, то одним пальчиком, то двумя, выуживая по бумажечке сдачу. Денег там явно не хватало. Покраснев, Жан полез в свой бумажник, но на сдачу не доставало и там.
— Знаете, — сказал Жан, оглаживая свой выдающийся подбородок. — Знаете, а возьмите бесплатно ещё одну «Стихиру стихий» или вот, «Дюновей». Это стихи о ветре и дюнах на холодном северном взморье, очень смелая лирика, вам понравится, отвечаю.
Но пронзённая мглой хотела назад лишь немного денег. Жан ещё более выдвинул вперёд подбородок. Сошлись на том, что она даёт ему номер, а он переводит ей нужную сумму по телефону. Но уже набирая пин-код своего банка, Жан вдруг вспомнил, как несколько месяцев назад он страшно поклялся, что больше никогда в жизни не возьмёт телефон ни одной из своих читательниц/почитательниц и никому не даст свой. Он поклялся всем самым дорогим, что у него ещё только оставалось в жизни, то есть утренним вдохновением (с девяти до полдвенадцатого). Теперь же он ясно видел, что сделай он всего один клик, и контакт этой дамы навсегда останется в памяти его банка. А что будет дальше, он слишком хорошо себе представлял. Сейчас он переведёт ей деньги, а завтра она вернёт ему один рубль и напишет в окошке сообщения получателю: «Как вы думаете, что такое любовь?»
Есть вопросы, которые убивают насмерть. Спросить поэта, что такое любовь, это значит убить его сразу и навсегда и никому не позволить довезти до реанимации. Однажды он такое уже пережил.
Когда часть книг была благополучно подписана и роздана, а деньги аккумулированы в картонной коробке и в маленьком зальчике районной библиотеки оставались всего только три человека: сам Жан, его кожаная читательница и растерянная заведующая, тоже крайне заинтересованная в том, чтобы разменять злополучную купюру, решение было, наконец, найдено. Жан пригласит даму в один близкий ресторанчик и угостит её ровно на сумму причитающейся сдачи. В этом ресторане, как было ему хорошо известно, всегда могут обслужить в долг, и, кстати, если должник не захочет быть найденным в кустах без штанов и без телефона, деньги он обязательно вернёт. Жан готов был идти на риск. Вскинув подбородок, он покинул библиотеку вместе с непреклонной читательницей и непроданными книгами.
Рестораном служил пивной барчик «Дзынь». С пронзительным колокольчиком над дверьми и рваными китайскими фонариками на потолке. Внутри царил полный дзен.
Жан помог снять читательнице пальто и, предложив даме руку, галантно сопроводил её до ближайшего свободного столика. Там он тоже продолжил роль искушенного в этикете кавалера, отодвинув, а потом пододвинув под даму тяжёлый железный стул, когда та садилась. Стул не издал ни звука, а вот кожаное платье в передней части читательницы вдруг стало поскрипывать при каждом её дыхательном упражнении.
— Меня зовут Зинаида. Зина, — читательница вдруг резко протянула над столом руку.
Жан сильно засмущался, совершенно не зная, представляться ли ему ещё раз, ведь на всех его книжках было ясно написано, что он прямо Жан и есть.
— А я Иван, — неожиданно для себя произнёс он и ещё неожиданнее добавил: — Ваня. Шершенёв.
— А я просто Зина, — читательница рассмеялась.
Ожидая, когда им подадут перчёные куриные крылышки, они сделали по глотку довольно крепкого пива, потом по второму, потом посмотрели друг на друга и сделали по третьему, отводя друг от друга глаза. Наверное, каждый думал о своём.
— А я тут неподалеку работаю. Бухгалтером. Я бухгалтер-ша. Ша. Рша,— внезапно сказала Зина и не то кашлянула, не то фыркнула в кружку. — Вы только, пожалуйста, не смотрите, что я так одета. Я очень люблю стихи. Всякие стихи, всякие.