- Я люблю вас... и мы одни, - сказал испанец.
И он хотел поцеловать Сару. Девушка опять закричала. В этот момент дверь наверху лестницы отворилась и в зал спрыгнул мужчина с обнаженной шпагой в руке.
- Ах, вы одни! Клянусь Меркурием, покровителем таких воров, как ты, твоя глотка извергла ложь, негодяй!
Стоит ли говорить о том, что этот нежданный защитник Сары Лоредан, явившийся в виде мужчины, размахивавшего рапирой длиной в четыре фута, был никто иной, как капитан Мак.
Дон Фелипе отступил на несколько шагов и положил руку на эфес шпаги.
- Ах, черт их забери, как говаривал мой командир, граф Суассон, продолжал Мак, - я обманулся - мне эта гостиница показалась таким порядочным заведением, таким тихим под вечер, а тут настоящий адов шабаш и спать невозможно!
При виде защитника, которого ей послало Провидение, Сара, естественно, бросилась к нему, но дон Фелипе уже опомнился от замешательства, вызванного внезапным появлением Мака.
- Вот что, приятель, постараемся шуметь поменьше, - сказал он, - если вам так не нравится шум.
- Ужасно не нравится.
- Ну так и ступайте себе спать, - сказал дон Фелипе.
- О, сударь, во имя неба, - воскликнула Сара, умоляюще складывая руки, - не покидайте меня!
- Покинуть вас? - воскликнул капитан. - Да что вы!
- Друг мой, - продолжал дон Фелипе, - у нас с этой сударыней вышла небольшая ссора, которая вас ни в какой степени не касается.
- В самом деле?
- И я хочу дать вам совет.
- Послушаем, - сказал насмешливо Мак.
- Мне кажется, вы военный?
- Я капитан.
- Вы молоды...
- Мне двадцать два года.
- Ну вот, если вы хотите дожить до шестидесяти и стать маршалом Франции, возвращайтесь в свою постель и не вмешивайтесь в чужие дела.
Мак спокойно оперся на шпагу.
- Мой дорогой, - сказал он, - вы представить себе не можете, до чего у меня странный характер. Раз проснувшись, я никак не могу снова уснуть, а проснувшись внезапно, я веду себя ровно обратно тому, как ведут себя обычно люди в такой ситуации: вместо того, чтобы с трудом соображать, я становлюсь чрезвычайно проницательным, и не просто вижу, а вижу насквозь.
- Ну и что же вы видите? - спросил дон Фелипе.
- Я вижу, что вы любите эту девушку, а она вас не любит.
- Ах, сударь, да, - прошептала Сара, все еще дрожа, - это именно так.
- И, поскольку она сопротивляется, - продолжал капитан, - вы хотите ее похитить?
- А вам какое дело? - злобно спросил дон Фелипе.
- Так вот, я вам это запрещаю, - продолжал капитан, - и это столь же непреложно, как то, что меня зовут Мак.
- О, благодарю вас! - воскликнула Сара, складывая руки.
- И вы неправы, дорогой мой искатель приключений, - сказал испанец, обнажая шпагу и становясь в позицию.
- Ба! И в самом деле? - воскликнул Мак.
- Я в маске, а ваше лицо открыто; вы моего имени не знаете, а свое имя вы мне только что сказали.
- Так я сорву с тебя маску, негодяй! - воскликнул Мак, скрещивая с испанцем шпагу.
- Маска держится у меня на лице, может быть, более прочно, чем голова у тебя на плечах, - сказал дон Фелипе, - и ты еще не знаешь, с кем ты имеешь дело.
- Да будь ты хоть король Испании, для меня ты просто подлец, оскорбляющий женщину! И я тебя накажу, - воскликнул Мак, делая выпад; Сара упала на колени.
- Солдафон, - прорычал дон Фелипе, - я еще увижу твою кровь!
И он обрушился на Мака с яростью опытного дуэлянта.
- Ага! - произнес капитан, - испанская школа, недурно, недурно! Хороший выпад!.. Но и французская школа неплоха!
И он уколол дона Фелипе в плечо.
- А итальянская еще лучше! - возразил дон Фелипе; он прыгнул назад, наклонился, проскользнул под шпагой Мака и попытался нанести ему удар в нижнюю часть живота, как это делают флорентийские и миланские наемные убийцы.
Но Мак отскочил и с такой силой ударил по голове дона Фелипе головкой эфеса, что тот упал на колени и выронил шпагу. Быстрый, как молния, Мак наступил на клинок ногой. И пока дон Фелипе, оглушенный, с трудом поднимался, капитан, сунув свою шпагу под мышку, переломил о колено клинок своего противника и, обернувшись к Саре, сказал:
- Мадемуазель, отныне вы под моей защитой. Куда я должен вас проводить?
Дон Фелипе зарычал от ярости и хотел броситься к Саре, но Мак приставил острие своей шпаги к его лицу и произнес:
- Назад, негодяй!
И, открывая дверь, добавил:
- Я буду вашим защитником, мадемуазель, и буду сопровождать ваши носилки; доверьтесь мне, никто нам не помешает, даже ваши лошади будут меня слушаться.
Он подал руку взволнованной девушке, и они вышли вместе. Дон Фелипе в полном бешенстве глядел на кровь, капавшую из его раны. О донье Манче, своей сестре, он совершенно забыл, а та молча и неподвижно сидела в своей комнате, как он и приказал ей.
- Ага, его зовут Мак, - злобно прошипел дон Фелипе, подобрав обломки шпаги и бросаясь вон из гостиницы. - Это имя я буду хорошо помнить! И я еще возьму реванш!
... И только после его ухода бледная и дрожащая донья Манча вышла из своего укрытия.
- Не знаю, что здесь произошло, - прошептала она, - но я слышала женский крик и какой-то мужской голос и думаю, затея дона Фелипе наверняка провалилась... Ах, если бы я осмелилась ослушаться его!
Она подошла к двери и отворила ее. Ночь была темна и ей на лицо упали тяжелые капли дождя.
- О Боже! - произнесла она. - Дорога совершенно пустынна!.. Как мне вернуться в Блуа? Что сталось с моим братом? И какой дорогой уехали те, кто покинул гостиницу раньше него?
Испанка трижды позвала дона Фелипе. В ответ не донеслось ни звука. И только большие часы, стоявшие в углу зала, мерно пробили двенадцать раз. Донья Манча вздрогнула.
- Полночь, - сказала она, - а я одна... И сейчас должен приехать король...
И она вернулась в зал. Ее охватило лихорадочное возбуждение: женская стыдливость боролась в ней с честолюбивыми устремлениями знатной испанской дамы.
Зал был освещен одной единственной лампой, стоявшей на столе. Донья Манча затворила двери, но отворила окно, выходившее на дорогу, и, облокотившись на подоконник, стала беспокойно и напряженно вглядываться в темноту.
Она тихонько, но лихорадочно повторяла одно и то же:
- Король... сейчас придет король!