Поль только покачал головой:
— Когда же, ты думаешь, колонна вернется обратно?
— Этой ночью или завтра утром, самое позднее, — уверенно ответил Луи.
— Тогда давай договоримся.
— Как?
— Ты обещаешь, что сдержишь слово?
— Говори.
— До завтрашнего утра я согласен на твою помощь; завтра на заре, если колонна не подберет нас, ты меня бросишь.
— Посмотрим.
— Завтра на заре ты меня оставишь?
— Хорошо, согласен, — ответил Луи, чтобы сломить сопротивление брата, — договорились.
— Дай твою руку.
— Вот она.
— До завтрашнего утра делай со мной что хочешь.
Луи оглянулся вокруг: какая-то армия — по-видимому, армия принца Евгения — стояла тут биваком; лишь одна-единственная изба осталась посреди белой пустыни: она несомненно служила укрытием для вице-короля. Луи поднял брата на руки, донес его к избе, прислонил к самой дальней ее стене, потом огляделся в поисках дров.
Несколько хилых елочек, грустных, белых, как привидения, виднелись то тут, то там; многие из них были срезаны пушечными ядрами. Луи собрал большую охапку ветвей и занес в избу, затем подобрал несколько стеблей соломы, лежавшей в углу.
Поль понял, что намеревается сделать брат, и протянул ему один из своих пистолетов; но Луи предложил не трогать их: это была защита от волков, которые, быть может, придут навестить их ночью, а также от казаков, которые безусловно навестят их на следующий день.
Он пошел к упавшей лошади, пошарил в кобурах и нашел там не только пару пистолетов, но еще и мешочек с порохом и пулями.
Довольный своей находкой, он вернулся обратно.
Раненый с глубокой нежностью следил за ним глазами. Чтобы успокоить брата, Луи старался казаться беспечным, почти веселым. Он стряхнул снег со смолистых веток, сложил их в кучу посреди избы, другую груду соорудил в углу, засунул под ветви всю найденную солому, достал из кармана клочок бумаги, завернул в него заряд пороха, оставил в пистолете часть порохового заряда, поднес дуло к бумаге и отпустил собачку. Пламя из пистолета зажгло бумагу, и порох тотчас же вспыхнул.
Тогда Луи быстро встал на колени и стал раздувать пламя: бумага и солома тут же разгорелись, а затем, не сразу, запылали и еловые ветви.
Пять минут спустя костер пылал, и надо было только поддерживать его.
— Ну, а теперь, — спросил Поль, — что мы будем есть?
— Подожди, — ответил ему Луи.
Он вернулся к лошади, чтобы отрезать от нее кусок тульским кинжалом, который ему дал его брат и который ему хорошо послужил, когда требовалось избавиться от русских; но бедное животное еще не сдохло и, словно предчувствуя, что его ждет, с трудом поднялось, вошло в хижину, приблизилось к огню и принялось щипать зеленые еловые ветки.
— Ах ты лакомка! — воскликнул Луи.
Убить лошадь у него не хватило мужества, да и Поль воспротивился этому: если бы удалось прибавить лошади немного сил, то на следующий день можно было бы ее использовать.
Луи отправился на разведку, оставив брату фляжку с сохранившимися в ней несколькими каплями водки. Он нашел лиственницу (ее ветки были менее горькими, чем у ели), срезал деревце целиком и вернулся, волоча его за собой. Самые нежные ростки послужили пищей лошади; ветки и ствол он отложил в сторону, чтобы поддерживать ими огонь.
Наступила ночь.
— Все это хорошо, — сказал Поль, — но что мы будем есть?
— Будь спокоен, — ответил Луи. — У меня есть план.
Вдруг с четырех или даже с пяти сторон послышался вой.
— О! — вскричал Луи. — Вот идет к нам ужин!
Через мгновение на снегу промелькнули черные тени. Иногда одна из них оборачивалась, глядя на огонь, и пламя, отражаясь в ее глазах, словно метало молнии.
— Понимаю, — сказал Поль, — первого, который подойдет поближе к избе, ты убьешь?
— Вот именно, брат.
— Возьми мои два пистолета: это версальские — они лучше твоих.
— Нет! Может быть, вокруг бродят казаки: они услышат выстрел и примчатся.
— Что же ты сделаешь?
Луи обмотал свою левую руку чепраком с лошади (поев побеги с лиственницы, она улеглась в углу избы), взял в правую руку кинжал, перевязав запястье платком, и спрятался за ствол дерева в десяти шагах от хижины.
Он не пробыл там и пяти минут, как огромный волк, чутьем уловивший его присутствие, приблизился и встал в шести шагах от него, глядя сверкающими глазами и клацая зубами.
Луи пошел прямо на волка; зверь отступил, но медленно: он не убегал, но не спускал глаз с молодого офицера и был готов кинуться на него, если тот сделает неверное движение.