— Как мне грустно, что я не могу отправиться вместе с вами! — сказал он глубоко взволнованный. — Но я полагаюсь на вас, друзья мои, и хочу верить, что вы будете действовать осмотрительно и разумно и как можно скорее вернетесь ко мне с добрыми вестями!…
— Положитесь на нас, командир! — отвечал я, почтительно пожав его левую руку, протянутую мне.
Что же касается Белюша, то он по своему обыкновению не издал ни звука. Вероятно, давняя привычка к превратностям судьбы научила его никогда не решать ничего заранее.
Затем мы вышли на палубу и, спустившись по трапу, сели в шлюпку вдвоем. Было ровно два часа ночи, через час мы вошли в ту часть реки, которая омывает набережную города, а четверть часа спустя отыскали bayou Сан-Жан. Проплавав около получаса по сети проливчиков и канальчиков, образующих здесь целый лабиринт, где Белюш, по-видимому, прекрасно разбирался, изучив их до мельчайших подробностей, мы наконец прибыли почти к самому дому Клерсины. Привязав нашу лодку к корявому корню старой ивы и запрятав весла в траве, мы пешком направились к огороду, находившемуся позади дома этой негритянки.
Едва успели мы войти в огород, как я заметил развешенный на веревке для просушки серый полотняный костюмчик Флоримона, который, как я отлично помнил, был на нем в момент нашего пребывания на пароме… Значит, они вернулись уже в Новый Орлеан и, по-видимому, находились уже на свободе… С сильно бьющимся сердцем я постучался в дверь.
Голос Клерсины тотчас же отозвался, спрашивая, кто там. Я назвался по имени. Спустя немного времени она отворила нам.
С какой несказанной радостью я услышал от нее, что все они прибыли сюда вполне благополучно и все здоровы, но дальнейшие вести были менее утешительны, и я тотчас понял по ним, что нам предстоят кое-какие затруднения. Оказалось, что только один Флоримон находился при ней, и она показала нам его спящим на большой кровати, как и в ту ночь, когда я видел его в первый раз. Что же касается Розетты, то она вместе с моим отцом остановилась в гостинице «Нотр-Дам». Кроме того, что пребывание в Черном городе казалось и моему отцу, и Клерсине не вполне подходящим для молодой девушки, им теперь не было никакого основания сохранять инкогнито, раз они вернулись в Новый Орлеан под конвоем Вик-Любена и его сообщников. Затем, предполагая, что местом свидания будет избран Каракас или какой-либо другой порт, согласно тому совету, который он поручил мне передать Жану Корбиаку, мой отец решил теперь терпеливо ожидать предписаний командира и ни одной минуты не допускал мысли, что может появиться надобность тайно сесть на судно и отплыть прямо из Нового Орлеана, да еще так скоро. Вернувшись накануне, он ожидал вестей от Корбиака не ранее, как по прошествии двух или трех недель.
Все это обещало создать нам массу непредвиденных осложнений в нашем простом плане. Необходимо было решить тотчас же, что именно делать и как действовать, и сообщить это решение отцу через Клерсину. О том, чтобы нам самим идти к нему и переговорить лично там, в гостинице, нечего было и думать, конечно: это было бы все равно, что прямо направить Вик-Любена на след командира или, по крайней мере, подвергнуть себя лишний раз опасности.
Клерсина сообщила нам, в какое бешенство пришел этот негодяй, видя, что я бежал. Он тотчас же сообразил, что мой побег должен был иметь для него громадное значение, что я бежал только для того, чтобы предупредить командира о грозящей ему опасности и удержать его от всякого необдуманного поступка. Он разослал более двадцати человек в погоню за мной, но, к счастью, безуспешно. Затем злоба и бешенство этого негодяя обрушились на остальных его пленных: он тотчас же приказал разлучить их и усилить присмотр, стал дурно обращаться, кормил только одними сухарями и водой и при каждом удобном случае обрушивался на них с руганью и обидами.
Вблизи от Нового Орлеана, вероятно, видя, что на погоню Жана Корбиака за своими детьми теперь уже рассчитывать нечего, и сообразив вместе с тем, как трудно ему будет оправдать перед властями свое самовольное и неслыханное поведение, он возвратил им свободу, не без того, конечно, чтобы предварительно не запугать их разными угрозами на случай, если они только посмеют высказать свое неудовольствие, когда вернутся в город.