ВСТРЕЧА
Октябрьский, лондонский, мелкий, непрестанный дождь. Небо в рубищах туч. Мокрые фасады домов. Тусклые, залитые водой, стекла. Немощные фонари. Вереница экипажей, едущих точно по дну огромного аквариума. Понурые, торопливые люди в нахлобученных шляпах, с руками в карманах пальто. Дождь, дождь. Ветер с моря, тяжелое колыхание Темзы.
Два лейтенанта словно не замечали ни дождя, ни ветра, ни понурых людей. Они только что вышли из Адмиралтейства.
— Идемте ко мне, старина, — сказал один из них. — Я снял квартирку неподалеку.
— Идемте, Вильям, — отозвался другой. — Нынешний вечер — наш!
Джон Франклин вернулся в Англию в октябре 1818 года, через шесть месяцев после отплытия из Темзы. Когда он пришел в Адмиралтейство, то первым попался ему на глаза Вильям Парри, появившийся из кабинета лорда Мелвилла. Франклин бурно выразил свой восторг и обнял Вильяма. После сбивчивых, радостных приветствий Джон сообразил, что столь раннее возвращение его приятеля означает неудачу экспедиции. Точно такие же мысли осенили и Парри.
Но радость встречи еще не улеглась, и они, не спрашивая друг друга о неудачах, шли по лондонским мокрым и сумрачным улицам, перекидываясь ничего не значащими фразами и то и дело поглядывая один на другого.
Даже тогда, когда они пришли домой к Парри, сняли мокрое платье и уселись у камина со стаканами эля, даже тогда беседа никак не входила в ровную колею.
— Постойте, Джон, — решительно сказал наконец Парри. — Постойте! Вы, вероятно, помните, что я прежде нашей полярной экспедиции несколько лет служил на морских станциях в Новом Свете?
Франклин ответил, что помнит, конечно.
— Так вот, дорогой друг, — продолжал Парри, — мне приходилось встречаться с краснокожими. Если бы они увидели нас с вами за такой беседой, то наверняка сочли бы самыми невоспитанными, дикими и грубыми людьми на земле.
Франклин рассмеялся. Он знал, что индейцы гораздо более вежливые собеседники, чем бледнолицые, считающие их дикарями. Индейцы всегда выслушивают знакомого или незнакомого человека с внимательной почтительностью, сколь бы глупыми и несуразными ни казались им его речи. Мало того, собеседник выговорится, а они еще некоторое время хранят молчание: во-первых, может быть, оратор что-либо припомнит и что-либо добавит к сказанному, во-вторых, для того, чтобы еще подчеркнуть уважение к нему.
Франклин рассмеялся:
— Я слышал, Вильям, об этом правиле. Нам с вами следует его придерживаться. Да и не только нам, — добавил лейтенант, весело поглядывая на друга, — но и господам членам парламента.
— В особенности! — в тон ему отвечал Парри. — Итак, сэр, вы находитесь в моем вигваме и вы на целых четыре года старше меня, а потому первое слово принадлежит вам, лейтенант Джон Франклин.
Беседа, начавшаяся шутливо, постепенно приняла серьезный характер. Вильям, по привычке закладывая табак за «жвака-галс», слушал рассказ приятеля, и отблески каминного пламени лежали на его простодушном мальчишеском лице с высоко поднятыми бровями.
Джон говорил, расхаживая по комнате и изредка «заряжаясь» нюхательным табаком…
Неприятности начались очень скоро. Адмиралтейство удружило столь плохим кораблем, что течь в бортах открылась, едва лишь пропали из виду берега. Течь ликвидировали, но в душе моряков «Трента» закралась неуверенность в своем плавучем доме.
Неподалеку от Шпицбергена в тумане Франклин потерял Бьюкена, но потом они сошлись в заранее условленном месте — в бухте Св. Магдалины на Шпицбергене. Корабли отдали якорь по соседству с голубоватой громадой берегового ледника. Решено было обождать, пока зимние льды в море к северу от Шпицбергена несколько рассеются.
В этой стоянке не было бы ничего занимательного, если бы не привелось дважды наблюдать рождение айсбергов.
Первое произошло от… ружейного выстрела. От обыкновенного выстрела, да еще раздавшегося не ближе чем в полумиле от глетчера. Очевидно, глыба едва держалась, и сотрясение воздуха, вызванное выстрелом, оторвало ее от основной ледниковой массы. Над заливом прокатился грохот, и ледяной колосс рухнул в бухту. Несколько моряков «Трента» с баркаса глядели на это великолепное зрелище. Их восхищение подкреплялось чувством собственной безопасности. А ведь особенно приятно и интересно смотреть на явление природы, когда тебе ничто не угрожает. И вдруг чудовищно мощный соленый вал, вызванный падением колосса в море, поднял баркас и стремглав понес его на берег. Моряки и дух не перевели, как очутились на скалах в изломанном, залитом водой баркасе.