О, этот кабачок! Там всегда шумно и весело. Отобедав, он спешит в мастерскую учителя — художника Франсуа Жерара. До сумерек работает Логгин, работает в поте лица своего, то приходя в отчаяние, то загораясь восторгом.
Логгин Хорис уже примелькался и в Салоне, где выставляются лучшие картины сезона, и в среде художнической молодежи. Но его знают и люди науки. Недаром он плавал на двухмачтовом «Рюрике», недаром у него пухлая папка рисунков, выполненных под всеми широтами Тихого океана.
Почистив ветхий сюртук и пригладив спутанные волосы, Логгин Хорис идет к Жоржу Кювье, к знаменитому натуралисту, основателю сравнительной анатомии животных. Кювье ласково обещает ему поддержку. Да, он, Жорж Кювье, напишет тексты к рисункам. Надо их выпустить непременно. Пусть-ка господин Хорис поговорит еще с достопочтенным доктором Галлем.
И Логгин Хорис направляется к доктору Францу Галлю: материалист-анатом, изгнанный из императорской Австрии, смелый безбожник, он давно уж живет во Франции. Старик с огромным лысым лбом приветливо встречает Хориса, морщит в улыбке короткий нос и толстые губы. Логгин оставляет Галлю свои рисунки.
Наконец — уж этого-то человека он никак не мог обойти — с трепетом душевным переступает молодой художник порог дома Александра Гумбольта. Париж, кого только нельзя найти под твоими крышами! Сам Гумбольт, «отец географии», живет в одном городе с Логгином и создает совместно с французскими учеными монументальное «Путешествие по тропическим областям Нового Света».
Заручившись согласием и поддержкой трех крупнейших ученых, бывший живописец «Рюрика» решил снять жатву с трехлетнего морского странствия: он литографирует рисунки, и они выходят в свет маленькими тетрадочками.
Достоверные, чуждые прикрас и ложных украшений работы русского художника-путешественника привлекли внимание не только ученых, и в мансарде дома номер десять стало куда веселее: тетрадочки литографированных рисунков Хориса не залежались у книготорговцев. Вскоре Логгин был единодушно избран членом Парижского географического общества.
Тут-то, когда положение его упрочилось, беспокойный художник вновь ощутил настоятельную потребность в «перемене места». Дождь громко стучал по крыше мансарды, ветер рвал последние листья платанов; Логгин, рассчитавшись с хозяином дома по улице Сены, покидал Париж.
Некоторое время он прожил в Гавре, в знакомой ему семье братьев Эриес, а затем, погрузившись со своим довольно-таки легким багажом на борт корабля «Затмение», отправился к берегам Америки. Он побывал на Больших Антильских островах, видел Новый Орлеан, волны Миссисипи. Проделав по Мексиканскому заливу почти полторы тысячи километров, он высадился в мексиканском порту Веракрус. На следующий день, 20 марта 1828 года, Хорис оседлал лошадь и выехал из города.
Светило весеннее солнце, фруктовые сады благоухали. Он сдерживал горячившуюся лошадь, поглаживая ее теплую шею. Все было прекрасно — он начинал большое сухопутное путешествие, намереваясь привезти из него новые многочисленные рисунки. Лесная дорога шла на План-дель-Рио… Послезавтра день его рождения. В какой-нибудь мексиканской харчевне он сам нальет себе вина и выпьет за здоровье тридцатитрехлетнего живописца. Все прекрасно…
Прошли месяцы. Был июль. Густела зелень широких платановых листьев. В доме на Сен-Жерменском бульваре сошлись ученые и литераторы. Председательствующий на заседании Парижского географического общества прочитал письмо. В письме сообщалось, что художник Логгин Хорис убит в ночь на 21 марта неизвестными грабителями, что тело его найдено в лесу и что он похоронен в План-дель-Рио. Французские географы поднялись с кресел и склонили головы…
«У каждого своя доля», — думал отставной капитан, откладывая в сторону книгу о плавании «Рюрика».
МРАЧНЫЕ ВРЕМЕНА
Низкорослые, нагие или прикрытые шкурами кенгуру, они прятались от дождей и сильных западных ветров в шалашах, собирали съедобные растения или охотились, вооруженные деревянным копьем и бумерангом. Они жили на острове, отделенном от Австралии проливом шириной немногим более двухсот километров.
Они добывали огонь трением деревянных палочек и плавали в лодках из коры деревьев, сшитой волокнами жесткой травы. Они верили в многочисленных духов-хранителей и в не менее многочисленных духов враждебных. Последние, по их твердому убеждению, жили в ущельях и пещерах высокого, сильно иссеченного плато, расположенного внутри острова. Но они никак не предполагали, что не из ущелий и пещер явятся могущественные враждебные духи, а из-за моря, явятся для того, чтобы замучить их, отнять остров, истребить поголовно.