- Присядь-ка, - Дмитрий под руку проводил брата к лежаку Тита и, настойчиво подталкивая, усадил его. - Вы тоже присядьте, господа, - властно скомандовал остальным. – Это очень хорошо, что Алексей именно сейчас вспомнил, - начал он, - Фёдор Иванович, и то, что вы здесь, тоже замечательно, всё как нельзя лучше. Я бы хотел, чтобы все всё расслышали и не задавали больше вопросов, никаких и никогда, - он похлопал по плечу Эда, убедился, что тот весь во внимании. – Профессор, вы, как я понимаю, в армии не служили?
- Не служил, - несколько растерявшись, ответил Фёдор Иванович. Раздражённый Алексей, уязвлённый Илья и железное самообладание Дмитрия, который явно сдерживал в себе бурю эмоций, на время выбили его из колеи. Профессор несколько секунд помялся, подперев плечом дверной косяк, но, собравшись, тут же добавил, - военная кафедра, сборы. Всё.
- Значит, у вас есть звание?
- Есть. Лейтенант запаса.
- Значит так, товарищ лейтенант, - продолжил Дмитрий, – обстоятельства сами решили за вас вашу участь. Так уж получилось, что вы здесь, и вы слишком много знаете. Я вынужден вновь призвать вас, приказ выйдет завтра. Отказ не приму. Это дорога в один конец, и вы уже в пути. Но прежде, чем вы выскажете всё, что обо мне думаете, я должен предупредить вас, что за измену и саботаж у нас предусмотрена высшая мера. С предателями разговор короткий. И я не шучу. Я долго думал, стоит ли нам разыграть вашу жизнь? Думаю, стоит. Стечение обстоятельств сблизило нас, отсюда вы уйдёте одним из нас или я лично вас пристрелю. У меня также как и у вас нет выбора. Признаться, не хотелось бы вас убивать.
Профессор, заметно нервничая, расстегнул бушлат, затем, не обращая ни на кого внимания, долго рылся во внутренних карманах, наконец, отыскав в одном из них кисет, умелыми движениями скрутил сигаретку и принялся вновь шарить по карманам в поисках зажигалки. Чирк, Роман поднёс огонёк к его лицу. Несколько таких жадных и осмысленных вдохов, сигаретка, еле слышно потрескивая, пустила к потолку голубоватый дымок. Фёдор Иванович закрыл глаза и улыбнулся. В канцелярии воцарилась тишина, даже Андрей лежал практически без звука, тихонько посапывая в такт закипающему чайнику. Краснеющий огонёк не спеша пожирал табак, профессор, словно слушая любимую мелодию, расслабленно облокотился о стену, его затылок коснулся холодного бетона, а сам он, судя по всему, явно получал удовольствие, погрузившись то ли в размышления, то ли в дегустацию своего продукта. Мышцы его лица периодически вздрагивали, губы прочно сжимали сигаретку, а взгляд, казалось, застыл неподвижно под опущенными обвисшими веками. Но вот огонёк прошёл весь свой путь, коснулся пересохших губ, профессор дёрнулся, сплюнул и, открыв глаза, принялся растирать обожжённый рот:
- Не доверяете, значит? – спросил он, заботясь более о губах, чем об ответе.
- Дело не в этом, - тут же ответил Дмитрий. - Таковы правила.
- А что изменится?
- Для нас ничего, для вас многое.
- Но вы же и так знаете мой ответ, зачем угрожать?
- Это всего лишь предупреждение о неразглашении. Так да или нет? – жёстко спросил Дмитрий.
- Да, - недовольно ответил Фёдор Иванович, картинно растирая губы. – Вот только какой из меня призывник?
- Ну, это уж наша забота, - Дмитрий подошёл к профессору и заключил его в свои крепкие объятия. - Добро пожаловать в семью, лейтенант, - проводив Фёдора Ивановича к столу, Дмитрий усадил его на стул, обошёл вокруг стола и продолжил. - Нам стоит раз и навсегда закрыть один вопрос. Фёдор Иванович, слушайте и запоминайте. Был у нас когда-то один боец, сержант-контрактник, весёлый малый, служили вместе ещё с нулевых, честный, исполнительный, физически развит отменно. Прошёл с нами такое, что теперь и представить сложно, из таких передряг выбирался, товарищей спасал, братьев… А потом влюбился в одну, - Дмитрий сжал кулаки, - и пошло, поехало. Перебрался к приморцам, карьеру там решил себе сделать, но не учёл одну вещь, крохотную такую вещицу, совсем незаметную. «Бобёр» (наш коммутатор) слушает всех, практически вся телефонная сеть идёт к нам в уши, и приморцев мы слушаем гораздо чаще других. Брат сдал братьев. Нам грозила неминуемая гибель, пришлось разбираться быстро и жестоко, как говорится, по закону военного времени. Пострадали невинные люди, мы должны были устранить всех. Понимаете, Иваныч? Всех! Свидетели всегда страдают за других. Одно предательство унесло жизни многих, сейчас и не вспомнить, но я должен был думать только о своих бойцах. Мы потушили тот пожар. На «Восстания» мы потеряли одного, но предатель был наказан. Алексей прикончил его. Я отдал приказ, и Алексей его выполнил.