Гаджиев был человек неплохой, неплохой для своих. Достаточно храбрый, достаточно щедрый, но в окружении своих «орлов». Волею судьбы он был одарён непомерно разрастающейся властью. Властью, что подобно плесени, заполняющей тоннели, разрасталась и крепла день за днём. Гаджиева боялись, его ненавидели. Львиная доля челночного бизнеса, работорговля, рынок эскорт услуг, активное крышевание и многое другое нерушимым фундаментом держало его непомерное эго. Гаджиев мечтал о власти, нет – он бредил властью. Власть денег – власть жестоких. И Гаджиев был жесток. Он был безгранично жесток. «Что такое? Конкурент? Не-не, не слышал». Вернее, о нём, о конкуренте, больше никто и никогда не слышал. У кого-то есть то, чего нет у Маги? Вздор! Завтра же это станет его! Чужими руками, говорят, и жар легко загребать. И он загребал, всё загребал, всё чужими руками. Жестокими, беспринципными руками своих напрочь отмороженных головорезов. Щедро швыряя подачки своим псам, Гаджиев достаточно быстро сколотил относительно многочисленную группировку, но Мага не был бы тем, кем стал, не будь у него чутья на шакалов, на подлых, хитрых и трусливых людей - людишек. Именно такие вот людишки доносили на своих знакомых, соседей, близких, подбрасывали Гаджиеву идеи, задумки, проекты, кто из выгоды и жажды покровительства, кто из страха, а кто-то и просто из мести. Формирование общества в метро проходило болезненно, долго, жестоко. Передел сфер влияния, передел собственности, передел общества. Кто ввысь, а кто в грязь. На каждой станции, нужно признать, лучшее помещение, лучшая палатка, лучшая женщина, лучший кусок – его. Да и кто откажет? Ведь Мага всё равно возьмёт. Возьмёт и не спросит. «Кто-то против? А, нет – показалось…» В любом случае вопрос решался быстро, быстро и навсегда.
Были, конечно же, и те, с кем Гаджиев сталкиваться не хотел, по крайней мере, открыто. Кто-то был сильнее, кто-то богаче, кто-то имел больше власти, кто-то связей. Персоны «неприкосновенные» вызывали у него ярость. Люди, владеющие тем, что возжелал Мага, были обречены. И Гаджиев, словно разъярённый тигр, загнавший на дерево белку, не сводя с неё глаз, терпеливо ждал своего часа. Человек оступился, потерял равновесие – связи, ветка хрустнула, зверёк сорвался. Белка падает.
У каждого Шерхана есть свой Табаки. Ваня Крец был особой приближённой. Маленький неприметный человек с крохотной острой козлиной бородкой, круглыми, вечно бегающими чёрными глазами и довольно хрупкой нескладной фигурой. Недоброжелатели прозвали Креца «жид», хотя прозвище это вряд ли имело отношение к его национальности. Сам же Крец очень любил, когда его называли «предприниматель», не обижался он и на изредка бросаемое Гаджиевым «Табаки». Почувствовать себя защищённым, безнаказанным, сильным, предприимчивым слугой-другом такого господина для Креца было важно, можно даже сказать, жизненно необходимо. Всепоглощающая жажда власти нередко заводила его за грань, за которой неумолимо следовало возмездие. Крец играл, удача и риск шли с ним в ногу. Ставки росли, риск возрастал, и горячая старушка-месть уже довольно потирала свои потные ладони, сладострастно облизывая отвисшие губы. Звериным чутьём Крец ощущал идущую по пятам расплату. Расплату ценой в жизнь. Подобно персонажу Киплинга, он то в ярости бросался на слабых, то в безумии стелился под тех, кто сильнее. Казалось, всё метро ополчилось против него, казалось, каждая станция готова вздёрнуть его при первой же возможности, но тут Табаки нашёл своего Шерхана, нашёл и, ревностно защищая его интересы, заслужил его расположение и свою безопасность. Стечение обстоятельств спасло Ивана. Чем он заслужил такой подарок судьбы? За что жизнь подарила ему шанс? Хотя, чему удивляться? В этой жизни слишком часто выживают ничтожества, лучшие же уходят раньше других.
И кто бы мог подумать, что это ничто способно думать, способно мыслить стратегически. Ваня Крец генерировал и порой выдавал своему хозяину-другу Маге такие идеи, от которых даже у самого маститого предприимчивого человека разорвало бы мозг. Воплощение в жизнь идей Креца всегда сулило громадные барыши, но, самое главное, его идеи всегда вели своего реализатора к власти, к той самой желанной дорогой шлюхе из самой дальней комнаты самого дорогого борделя. Крец всегда знал, что предложить, когда предложить, у кого отжать и кого подставить. Теперь практически всё время он был под защитой, сначала его охраняли люди Гаджиева, затем он уже и сам мог позволить себе собственную охрану.