Дмитрий, девчонка и профессор вошли в лабораторию. Громкий лязг щеколд – Илья закрыл дверь. Сняв очки и потирая уставшие глаза, сын профессора встал из-за стола и, перекинувшись парой фраз с отцом, вышел из кабинета.
- Ну-с, лисичка, смотри, - Фёдор Иванович подвёл Викторию к стеллажам, аккуратно приоткрыл полиэтиленовый занавес. - Вот это Гавана, такой табак в этом городе курю только я. Многие думают, что достаточно семян или рассады, немного земли, света и процесс попрёт, но это не так. Для начала нужно иметь знания. Знания - фундаментальная основа. Без знаний ничего не выйдет. Дело, построенное на энтузиазме, шалаш. Только фундамент, запомни. Только знания обрастают опытом, а опыт и знания - уже успех. Вот, посмотри, - Фёдор Иванович провёл Викторию к другому ящику. - Эквадорская суматра. Самые дорогие сорта сигар заворачивали именно в этот лист. Не будь у меня знаний и навыков, ничего бы не вышло. И не смотри, что они ещё совсем крошки. Видишь, пять листиков? Это готовые к высадке ростки. Скоро они переедут в другие условия и вырастут более метра. Хотя в природе они вырастали гораздо больше, обычно полтора, два, но теперь иные реалии, так что довольствуемся тем, что есть. Каждое следующее поколение слабее предыдущего, я же просто обязан сохранить для потомков хоть какой-то генетический код. Понимаешь? Это растение сделало меня тем, кем я стал. Благодаря ему я всё ещё жив, живы мои родные, близкие, мой сын и внуки не знали голода. Я слишком многим обязан этому растению, так что мои старания сохранить его от вымирания – дань, плата благодарного человека.
Табак помог мне, и я помогаю ему. Мы чувствуем друг друга, у нас связь, незримая, но очень мощная. Когда меня не было какое-то время, Мапачо даже перестал расти, вянуть начал – скучал. Но я вернулся, и он сразу воспрянул. Представляешь? Куст скучал! В это трудно поверить, но Кастанеда был прав.
- Иваныч, - осторожно вмешался Дмитрий, - она не знает, кто этот ваш Кастанеда.
- Так узнает! – профессор нахмурил брови. – Я всё ей расскажу, тем более, ей интересно. Смотри, ишь, как слушает. В каждом нормальном человеке есть любопытство, а значит, тяга к знаниям.
- Но вряд ли ей интересен Кастанеда. Покажите ей лучше какие-нибудь цветочки, они подсознательно их любят.
- Не уверен, но, думаю, в любом нормальном человеке есть тяга к прекрасному. К сожалению, фаза цветения уже прошла, так что мне и похвастаться нечем, но вот могу предложить весьма неплохой самогон под забавную историю и приличный закусь.
- Было бы неплохо, - отозвался Илья.
Дмитрий на мгновение задумался, а тем временем профессор, не дожидаясь его согласия, быстро принялся накрывать на стол.
- Когда-то я считал, что мне не хватает для счастья две тысячи долларов, - начал Фёдор Иванович, - и я заработал себе эти две тысячи. Прошло время, но я так и не смог их потратить. Я посчитал, что для полного счастья мне не хватает ещё тысяч десять. И я заработал себе ещё десять тысяч. Тяжёлым трудом заработал, накопил… И вот сижу я на подоконнике своей старенькой кухни в двенадцать часов ночи, курю дешёвую сигарету, пью дешёвый кофе, а на столе в моей маленькой спальне лежат мои двенадцать тысяч. Двенадцать, мать их, честно заработанных тысяч долларов, а счастья как не было, так и нет, - он разлил самогон по стаканам. – И тогда я понял – счастье не в деньгах, счастье в призвании. За призвание! – профессор поднял стакан. – Только занимаясь своим делом, человек может быть счастлив, - выпив немного и, немного помедлив, добавил. – Хотя, всё намного серьёзней. Кому-то суждено всю жизнь рвать жопу и быть нищим, а кому-то всё падает, чуть ли ни с неба. Незаслуженно, несправедливо, сверх меры, - Фёдор Иванович налил по второй. – В девяностые я так сильно хотел разбогатеть… Я так хотел, чтобы моя семья была обеспечена, счастлива… Я сутками пропадал на работе, копил деньги, мечтал открыть свой маленький бизнес. Консультации, семинары, тренинги, факультативы – всё впустую. И вот был у меня один студент, дебил форменный, много у меня было глупых и ленивых, но этот просто феномен. Тупее людей в своей жизни я не встречал. Ставил я ему тройки, с натяжкой, конечно, я же не зверь, всё равно за него периодически просили от ректора и даже выше. В общем, видел я, что из этого планктона толку никакого не будет и понимал, что до науки ему нет дела. Ему бы диплом получить и забыть об учёбе как о страшном сне, не насиловать больше свой от рождения отсталый мозг. И вот прошли годы, немного, лет семь или восемь, приехал я в министерство что-то там подписать, поднялся в приёмную, сижу, жду. Час сижу, два сижу, три. Смотрю, выходит замминистра, рожа холёная, взгляд надменный, уморился, видать, телевизор смотреть, решил на обед пораньше свалить, и так пренебрежительно секретарше: «Сегодня меня не будет! Я в администрации, если что». Смотрю, а это же он, Андрюшка-двоечник. Писать без ошибок не может, два слова не свяжет – позорище! Дебил дебилом, а замминистра! Поздоровался я, в ответ получил презрительным взглядом по морде, сел и сижу. Ноги подчиняться отказываются, в ушах что-то так неприятно завыло, и секретарша тут: «Приходите завтра». Встал я, вышел на улицу, проводил взглядом Андрея Дмитриевича, - профессор брезгливо сплюнул, - до его новенького чёрного Мерседеса и ушёл. В метро несколько станций мимо своей проскочил, неделю потом отойти не мог. В общем, в министерство я больше ни ногой, и до сих пор обидно. А ведь он решал судьбы научных проектов, наши с вами судьбы решал! Преступник! Он преступник, я преступник и ещё тысячи таких как он и таких как я… Преступники!