Метро помнит сотни казней. Да это и не удивительно. Человек - самое агрессивное и самое алчное существо из всех, когда-либо населявших планету. Конфликт интересов, передел собственности, передел сфер влияния... Ключевое здесь - передел. Всё - неотъемлемая составляющая человеческого бытия.
Холодные, вечно грязные стены станций с неподвижно застывшими чёрными тучами копоти под куполами сводов видали такое, что и представить не в силах воображение нормального человека. Не то, чтобы они были пропитаны кровью - нет (население метро было не настолько многочисленно), но они были холодны, можно даже сказать, брезгливо холодны к человеку. Стены повсюду еле заметно бросали на людей свои презрительные, брезгливые взгляды. Изощренность убийства человеком себе подобных, казалось, шокировала их. Стены как живой организм видели, слышали, запоминали и... презирали. Холодные грязные стены...
С самых древних времён общество искало способы избавления от всех, кто не соответствовал общепринятым шаблонам. На эшафот шли бандиты, убийцы, воры, еретики, философы, революционеры и так далее, то есть лица, отвергаемые обществом, преступившие закон. Вот оно! Вот - орудие убийства - закон! Закон - секира! Общество - палач! Оставим вопросы справедливости за рамками закона, ибо закон в принципе не может быть справедлив. Задумаемся лишь об одном - всегда ли прав палач (общество)? И имеет ли он власть и право над личностью?
Самарцев был удручён, взволнован, подавлен... Он выхаживал из угла в угол по кубрику, думал, сопоставлял, периодически останавливался, подходил к столу, прикуривал замусоленную самокрутку, нервно тушил после нескольких затяжек и вновь продолжал мерно выхаживать, думать.
Общество всегда избавляется от способных ему навредить, от способных нарушить привычные устои. Был ли Борис таковым? Без сомнений! Он не был опасен для подразделения, но подразделение мог ждать раскол, оставь Самарцев преступление без наказания. Раскол мог повлечь жертвы, и одно совершенное преступление внутри роты вполне могло бы поставить её существование под неизбежный вопрос. Самарцев оказался в тяжёлом положении. С одной стороны ему было жаль Бориса, ведь он прекрасно понимал его состояние, с другой же, он просто не мог поступить иначе.
Глава 42. Личность и общество.
Густая застывшая пелена тумана раскинулась по вечно бегущим водам Невы. Под пушистым белым покрывалом зеркально-чёрная гладь. Под серым небом серый город. Слегка покачиваясь, медленно, будто ползёт, проплывает коряга. Пелена разрезается её торчащим ответвлением корня, брезгливо морщится, нехотя обволакивает и вновь сходится позади, протягиваясь ещё несколько метров вслед ленивой тягучей массой. Над тестом тумана чёрным перископом возвышается часть корешка. Коряга с гордостью ткнула небу свой длинный палец узловатой чёрной руки и обречённо, с чувством достоинства плывёт мимо. Туман всеми силами пытается скрыть сию дерзость, но чёрный палец выше. Чёрный палец один. Один против всех. На холодной плите у самой воды сидели двое.
- Вот скажи мне, на кой нужна такая жизнь? Тебе нужна?
- Нет, - уверенно ответил Борис.
- И мне что-то не особо, - провожая взглядом корягу, пробурчал Лёха. - Всю жизнь барахтаешься, гребёшь, что есть мочи, а результат один - нескончаемый, бесконечный дрейф. Мы ничуть не лучше других тварей, такие же никчёмные существа. От нас, как и от них, ничего не зависит. Мы как та коряга... Дрейфуем. Вот только она не изображает из себя более, чем есть на самом деле. Она просто плывет. Покорно, не спеша. И это не мешает ей взять и показать всему вокруг свой гордый ''fuck''. Мы же даже на это не способны. Мы ничтожны, - Алексей положил руку на плечо Бориса. - Когда-то на этом месте я застрелил человека. Он был один из нас, но предатель. Я выстрелил, пуля пробила его тело, он упал в воду... Больше я его не видел. В тот день здесь кишела всякая гадость. Сожрали его так быстро, что я и заметить не смог. Только маслянистые круги крови в несколько секунд разбежались по поверхности, и всё. Был человек, и нет его больше. Неприятно всё это. Неприятно... Но закон есть закон. Наш закон! Закон сохранения и выживания подразделения. Много людей тогда загубили... Невинных людей. Хотя, - Алексей заметно помялся, выдержал паузу, - каждый в этой жизни хоть в чём-то да виноват. Речь не об этом. Просто пришлось подчищать следы. Социум, на самом-то деле, не так важен для человека как, скажем, собственный внутренний мир, взгляды, убеждения. Личные убеждения, собственные, а не навязанные обществом.