Полностью обнаженный он лежал на бревне. Прохладные волны, еле касаясь его босых ног, настойчиво бросались на берег. Раз за разом, прыжок за прыжком... Небольшой разгон и... каждый раз с лёгким шипением пены очередное фиаско. Приятно припекая, грело солнце, вокруг дружелюбно бродили различные звери. Совсем без страха. Без забот, без волнения... ''Хорошо. Как же здесь хорошо. Спокойно.'' Одной волне всё же удалось выпрыгнуть дальше других, она со всего разбега влепилась в срез бревна, слегка качнула Тита и обильно обрызгала его лицо и тело. Он нехотя приподнял голову и увидел приближающуюся Эмилию. Красивая, молодая, подтянутая - его Эмилия. Он сразу узнал - его Эмилия. Узнал по движениям, по походке, по глазам. Никаких сомнений, она прежняя, родная. Плоть от плоти - его! И чем ближе она приближалась, тем неувереннее становился её шаг, глаза виновато опускались, а руки несмело протягивали нечто неразличимое в слепяще-ярком свете дня. Она подошла.
- Вот, Серик, возьми! Попробуй! - она протянула ему то ли кусочек, то ли дольку.
Он хотел взять, но руки не слушались. На мгновение он ощутил паралич, полную беспомощность.
- Серик, возьми! - вскрикнула она.
Серик, как же давно она не называла его так... Ни Сергей, ни Тит, ни милый, а Серик. С таким мягким, свойственным именно ей, ей одной, почти детским произношением. И не кричала, а вскрикнула. Как-то странно, взволнованно. Очередная волна качнула бревно, несколько брызг вновь попало в лицо. Тит приоткрыл рот, и Эмилия протиснула что-то вкусно пахнущее ему между губ. Он сел на бревне, прожевал, но неописуемый сладковатый вкус мгновенно исчез, вместо него вдруг химическая горечь заполнила весь рот. Налетел сильный ветер. Неистовые порывы его погнали прочь беззаботно накатывающиеся на берег волны. Светило погасло. Испуганные звери с ужасным криком бросились кто куда. Мгновенно почерневшее небо разорвало ослепительной молнией. Тит почувствовал себя плохо. Словно в считанные секунды постарев, он ослаб... В разлом небесной плиты ввалился большой белый шар. Приглушенный электрический свет упал на них с Эмилией. Он поднял на неё глаза и увидел её старение. В мгновение ока упругое молодое тело изменило свой прежний вид, по лицу безобразной паутиной разрослись густые морщины, прекрасные чёрные волосы потеряли свой цвет, молодой блеск глаз внезапно погас. Из смуглой грудастой красотки с огненно-чёрными косами она превратилась в седую старуху. Белый шар приближался. Болезненно бледный цвет её стал темнеть, теперь она становилась серой. Под кожей отчётливо стали видны выступающие кости, она высыхала. И словно пытаясь её спасти, сохранить, уберечь как-то, Тит обнял её. Худые длинные руки старика засохшими лианами обвили стан старухи. Он прижался щекой к её животу и беспомощно зарыдал.
Так и срослись, окаменели... На границе моря и суши, каменным столбом, шлифуемым мифами и знаниями различных культур, различных цивилизаций...
Тит пришёл в себя. Огромным белым шаром под бетонным небом горела электрическая лампа. Лицом к лицу, наклонившись над ним, не в силах сдержаться, плакала Эмилия. Во рту жёг анаприлин, Павел снимал с руки удавку тонометра. Эмилия склонилась ближе, и большой белый шар серебряным нимбом охватил её голову.
Ветер стих. Хотя, откуда здесь ветер? Сырые холодные стены...
Глава 46. Сашка Косой.
Склонясь над книгой, Косой дремал в очередном наряде. На этот раз коммутатор. Густо опутанная разноцветной паутиной проводов крохотная комнатка со столом и креслом. На столе звукозаписывающая аппаратура, несколько старых армейских телефонов и небольшой стального цвета распределитель. У потолка тускло горит светильник дежурного освещения. В целях экономии энергии основной фонарь практически никогда не включается. Комнатка наполнена приятным слегка зеленоватым светом. Косой спит, его тяжёлая крупная голова, расплющив своим весом щеку, грузно лежит на предплечье. Косой видит сон. Он громко сопит, его рот приоткрыт, на стол небольшим пятнышком протекли слюни. Прямо у стены, в полуметре от Косого, на маленькой, сваренной из двух четырёхдюймовых труб, батарее сушится шинель, поверх неё небрежно накинут бушлат. Рыжий кот Вася, распластавшись на воротнике бушлата, громко мурча, греет свою старую тушку. Вася, наверное, тоже видит какой-то сон. В комнатке очень тепло и уютно. Кот Вася живёт здесь. Он стар, умён, любит тепло, а ещё боится крыс, потому и пристроился там, где всегда кто-то дежурит, где всегда накормят, всегда приласкают. Кот Вася баловень. Его мир полон спокойствия, любви и заботы. Заботы о нём. Идеальный мир. Мир в два на два метра. Тепло и еда, что ещё нужно животному?