И Сергей создал свой идеал, свой образ - эталон. Создал и полюбил.
Он всегда мечтал о ней, о хрупкой, нежной, стройной, огненно-рыжей, яркой, до неприличия наивной и до сумасшествия красивой.
Но, к сожалению, свой идеал он видел только в кино, когда несравненная Мишель Мерсье играла свою Анжелику. Его Анжелику.
В жизни он так никогда её и не встретил. И место рыжей Анжелики постепенно заняла другая девушка. Яркая брюнетка, красавица, с кожей, впитавшей солнце и ветер степей, с глазами бездонной балтийской чистоты и осанкой редкого высокородного достоинства. Ах, как же играла кровь, принесенная прадедом с Дона! И тонул Тит в горячей казачке, растворялся в ней, жил ею, дышал ею... И безудержная южная страсть терзала обоих, и, окончательно затерявшись в водовороте событий, однажды сорвались парящие над градом апостола ангелы - упали, разбились и потеряли друг друга.
И вспомнился тогда рыжий образ, прекрасный, чистый, забытый... И детство, и юность. Но поздно. И так далеко... Обернись - и не видно. И старость уже где-то совсем близко...
У Тита не было детей. У него не осталось родных. У него вообще никого и ничего не было, только рота, бесшабашная опостылевшая жизнь и вечные спутники - рыжий ангел и южный демон. Но может в том и есть замысел Творца, и рано или поздно пред лицом каждого встают, воскресают химеры прошлого? И ангельский образ как врачеватель души, и страстный демон как обличитель... И оба родные. И оба любимы.
И, не зная девчонки, он уже её любил, и пусть в ангельском облике демон похлеще, но он любим! Уже любим! И если не его половинка, не его женщина, то хотя бы ребёнок, в его жизни, в его заботе, в его отцовской любви. Мечта, потерявшая смысл, всё равно ведь остаётся мечтой. Его мечта - его собственность! Бойтесь мечтать - мечтать так по-детски... И любить... Бойтесь любить! И желать... Желать - безнадежно.
Показывая всем играющие бликами в тусклом свете три золотые коронки, развалившись в кресле, спал «штатный электрик мичмана» Серёга. Тяжелое утомленное дыхание, частые нервные вздрагивания век… Казалось, даже во сне он продолжает ошалело крутить педали, продолжает самоотверженно генерировать энергию. Серега был робот - зомби. Прохладный встречный ветер иллюзий безжалостно кружил его мысли, кружил голову. Он так отчаянно старался вырваться из реальности, что однажды ему удалось. Бойтесь желаний! Бойтесь желать! Бойтесь ветра перемен, особенно если он встречный. Бегущий разрезает пространство, так что вполне закономерно, если в один прекрасный момент пространство разрежет бегущего.
Монументально и тучно склонившись над столом с картой, застыли четверо. Узловатый указательный палец мичмана периодически пробуждался и, нарушая общую неподвижность группы, неспешно пробегал по Невскому, сворачивал на Садовую и останавливался у гарнизонной гауптвахты. После всё так же медленно, скользя по глянцу карты, возвращался обратно. Под пристальными взорами восьми глаз палец проделывал это снова и снова, в воздухе давящим невидимым облаком застыла энергия мысли. Время принятия решений пришло.
Тит был намерен убрать Бориса. Обезопасить подразделение, обезопасить жизнь Виктории. Нарушивший закон подразделения должен умереть. Закон превыше всего. Закон священен! Но Дмитрий, как ни странно, не разделял его инициативы на этот раз. Решено было отправить с мичманом Илью и не трогать Бориса, по крайней мере, сегодня, тем более, что Борис назначил встречу сам.
Глава 48. Беги, пока можешь.
УАЗ мичмана вновь вышел в город. Стальная грязная черепаха медленно выкатилась на Невский проспект. Мичман за рулём, Илья и электрик Серёга на чеку у бойниц по оба борта. Невский всегда полон сюрпризов. Опущены стальные жалюзи, сквозь узкую щель мичман смотрит в поросшую мхом печаль. Опустел гордый город, зачах без человека. Благородный хронический сплин умер. Интеллект, разум - человек, всё исчезло, осталась лишь печаль. Зеркальная печаль и пустота. Город ждал человека, человек скучал по городу.
Говорят, тоска разрушает. Город постарел, заметно осунулся. Безжалостные морщины трещин расползлись по стенам, расползлись повсюду. Зелёный с рыжеватым пушком мох разлился по тротуарам, заползая на здания, покрыл снизу вверх их озябшие обветренные тела. Здравствуй, серо-зелёный город! Серые стены с чернеющими подтеками с одной стороны и зеленые, обросшие мхом с другой, словно нависли в грозном реверансе. Свет и тень делят пополам серый город.