Передо мной очутился старик. Я, правда, тогда ещё не видел его лица, он был в противогазе, но это был реально старик. В ватнике, старой кирзе, с вещмешком и, вы не поверите, с топором. Считай, безоружный.
Позади него лежал пластилиновый. Зверюга куда-то сбежала... Ни крови, ни ещё чего-то подобного не было. Черный распластался на спине, раскинув руки в стороны, полголовы по диагонали не было, кривые коричневые зубы скалились в небо. И вот ещё странность. Я пнул его пару раз, не сдержался в горячке и, странно, но голова оказалась пуста, как кукла... Без крови, без мозгов... В нескольких метрах валялась верхушка головы, мраморно-мутный глаз всё с той же ненавистью смотрел прямо в душу.
- Уходим, - сказал старик и увёл меня к Стрелке. – Значит, он сделал ставку на ненависть, - бурчал он на ходу. - Что ж, мёртвым хорошо, они мертвы.
Дед этот отшельник. Забавный такой... Всё бормочет какую-то хрень, психует, смеётся без повода. Говорит мне: ''Убить! Его нужно убить!'' Кого убить? Зачем? У меня голова раскалывается, тошнит, нос продолжает кровить, а он всё своё: "Убить... Убить...'' Как молотком по мозгам.
Отвёл меня к лодке, сам на вёсла и погрёб. Я сижу, начинаю приходить в себя. Смотрю, вещмешок на руке, балдичка за поясом, противогаз весь изодран на трубке болтается, ну, думаю, не всё так плохо. А дед гребёт и так энергично, с энтузиазмом... Где-то на другом берегу выскочил из лодки, меня вытащил, открыл какой-то громадный железный люк, втолкнул меня в него, ещё и лодку затащил следом. И всё так быстро, так энергично... Весь такой поджарый как на шарнирах. Закрылся изнутри и провёл меня по тоннелю. Я насторожился, а он после второго люка снял противогаз и говорит: "Не ссы, мальчик, ты рядом с героем", - и подмигивает своим сухофруктом. Дряхлый, беззубый... Тут я и сел. Уж никак не ожидал от него такой прыти и выносливости. Сердцем чуял, что старик. Лица не видел, но чувствовал - старик, но чтобы такой древний... Говорю ему: "Дед, тебе сколько?" Так он как заорёт: "Какой я тебе дед? Ещё раз так скажешь… - а у самого слюни летят, глаза бегают, - Василий Иванович. Запомни, Василий Иванович!" Ну, я извинился, конечно, все-таки жизнью обязан, а он мне: "Мы должны спасти этот город." И вот я сижу, руки трясутся, в коленках дрожь, всё отойти не могу и смотрю на него, а в голове всё кругом... ''Убить... Убить...''
Проснулся я в комнате со столом, заваленным чертежами. На полу деревянные настилы, один из них подо мной. Взгляд на часы - стоят... Старый стартер люминесцентной лампы жужжит назойливой мухой. Свет тусклый, одна из ламп в светильнике мерцает оранжевым светом. Тепло. Болит голова. Рядом лежит вещмешок, балдичка, банка и шланг моего противогаза, маски нет.
Неожиданно вбежал дед. Он всё делает неожиданно, резко. Ткнул мне в руки литровую кружку с горячим чернильно-чёрным отваром. Приказал выпить. Он всегда говорит именно так - приказывает. Ни разу не заметил, чтобы он просил или спрашивал. Всё в его руках, вокруг него, только так, как хочет он. Чужого мнения не существует. Истина только одна. Кругом одни дебилы, и только он знает всё.