- Надолго?
- Не знаю, Евгений Саныч, посмотрим.
- Оно того стоит?
- Надеюсь.
- Что значит, надеюсь?
- Я должен знать, что происходит там, - Дмитрий взмахнул рукой, изображая неопределённое «там», - должен видеть. Может, там лучше, может, кто-то ещё уцелел, может, уцелели целые города, целые регионы. Может, нам просто не могли помочь, может, просто…
- Списали?
- Может, списали, но мы должны знать. Саныч, мы должны это знать.
- Вернёшься?
- Не знаю.
- Вернёшься, - уверенно утвердил мичман. – Должен вернуться.
- Может и вы с нами? – осторожно, словно боясь вспугнуть воцарившийся деловой тон, спросил Дмитрий. Ответ он уже знал заранее, но спросить всё равно был обязан.
- Я? – мичман мгновенно преобразился, на какую-то долю секунды в его глазах даже пыхнул огонёк то ли гордости, то ли азарта. – Я не могу, - ответил он. – Когда сын вернётся, я должен быть в городе.
- Вернётся, - неуверенно проговорил Дмитрий, машинально выискивая взглядом на стене любимую фотографию мичмана. В деревянной рамке под тонким стеклом подводный атомоход, на палубе выстроена команда, все как на подбор – орлы, красавцы, элита, гордость страны – моряки-подводники.
- Конечно, вернётся! – мичман положил руку на плечо Дмитрия. – Я же его жду.
Над столом несколько раз моргнула тщательно выкрашенная в красный цвет электрическая лампа. Сигнал из тоннеля. Чёрный эбонитовый патрон будто бы вздрогнул, вспышка света всколыхнула застывшее пространство. Электрик Серёга молча встал, взял автомат, нехотя накинув ремень на плечо, и вышел. Мичман с неохотой оторвал взгляд от фотографии сына и, пристально глядя Дмитрию в глаза, добавил:
- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Обвешанный с ног до головы пулемётными лентами Тит, звеня и гремя, суетился вокруг Эмилии. Багаж был уложен. У каждого из убывающих по одному вещмешку, один ящик БК на всех и кое-какой шансовый инструмент. К трём ящикам продуктов от профессора коробка копчёного мыла от мичмана, по два ИРП начала двухтысячных на человека от Ильи.
Горячие сердца в пучине холодного города… Мысли застыли. Как давно Тит мечтал остаться вместе с Эмилией. Сбежать ото всех, на край земли, на край Вселенной. Чтобы вместе и только вдвоём – навсегда. Скрыться, пропасть, раствориться от осуждающих взглядов общества, от его всепоглощающей морали - морали уродов, проникающей гадким вирусом даже в самые здравые умы. Нет-нет да осудят, обсудят, обосрут и не в глаза, не лицом к лицу, а за спиной, исподтишка - нож в спину. Не верьте, что есть те, кому всё равно. Эгрегор общества несравнимо сильнее. Слабак надевает маску – лицемер. Сильный бежит – изгой. Одна лишь ошибка, одна слабость, и ты низложен. Общество не прощает слабость даже самым сильным.
Но всё прощает любовь. Эмилия, не совсем оправившись от ожогов, изнемогая от назойливого зуда заживающих ран под резиновой оболочкой, всё же светилась от радости. Хоть куда, хоть на край земли – с ним, с Титом. И ничего, что мероприятие рисковое, ничего, что на кону жизнь, она верит в свою любовь, в свою звезду. Рядом бойцы их роты, рядом Тит, Самарцев, а значит, не страшно. Ничего не страшно! И грустные глаза мичмана, и волнение Дмитрия, и раздражающий лязг пулемётных лент – всё не то, всё – антураж. Не страшно. Больше не страшно.
Эд с Андреем сквозь свист бушующих в эфире радиостанции волн связались с поездом. Рация мичмана оказалась на удивление мощной. Мягкий тёплый оранжевый свет горящих в ней ламп создавал отчего-то ощущение уюта. На мгновение Эду даже захотелось остаться, но Мыши… Его ждала Мыши. В той, такой далёкой от здешних мест жизни у него уже был свой очаг и, конечно же, его неутомимая хранительница. Где ваше сердце – там и ваш дом.
Андрей тоже хотел вернуться, миссия выполнена, Дмитрий найден, да и не в том он возрасте, чтобы менять свою жизнь. Здешняя жизнь своеобразна, и чем человек старше, тем труднее ему хоть что-то изменить. Привычка, ностальгия, стабильность - болото.
План Дмитрия и Тита был предельно прост: пробраться к площади Восстания, свернуть на Лиговский и найти кратчайший путь к поезду. Тем более, что примерное место его расположения было уже известно от разведчиков Алексеева. Конечно же, можно было проделать весь этот путь через подземные коммуникации, но это заняло бы несколько дней, а Дмитрий уж очень спешил. Предчувствие чего-то ужасного гнало его прочь. Словно он был причиной, словно своевременный его побег должен был предотвратить нечто. Ведь согласно истории Эда, это давало право неким силам на очередное убийство или, как минимум, делало их сильнее. Дмитрий не хотел рисковать людьми, не хотел ничего усложнять. История, поведанная Эдиком и Андреем, всё никак не укладывалась в его голове, но брату он верил. Верил как самому себе. Поэтому едут только те, кто желает, сопровождают только Миленький и Алексей. Мичман помогает с доставкой, к тому же, никто не знает Питер лучше, чем он. В случае неудачи потери должны быть минимальны. Противостоять муравьям в муравейнике - только губить личный состав. Если что-то пойдет не так, каждый должен действовать согласно опыта и устава, в критический же момент - согласно совести и инстинкта самосохранения.