- Слабаки!
Тусклые блики света, отражаясь от воды, лизнули кровлю, где-то за смрадным туманом показался свет. Взору сталкеров открылось пугающе неотвратимое.
Урчание мотора, казалось, гнало перед собой нечто необъяснимое. Бурлящая лавина угрожающе шла прямо на сталкеров, с каждой секундой увеличивая свою скорость. По воде скользили, прыгали, катились шары. Выпрыгнув на поверхность, они умудрялись молниеносно ускоряться в горизонтальной плоскости, выпуская под давлением сначала едкий зеленоватый газ, а затем и вовсе смолянисто-чёрную маслянистую жидкость. Подобно умело разбитой пирамиде на бильярдном столе, реактивные шары летели, сталкивались, отлетали друг от друга, от стен, от воды, гонимые приближающейся лодкой, в которой уже отчётливо можно было различить человека.
Восседая в лодке, словно ковбой в седле, седовласый мужчина резко сбавил ход своего судна. Умело подруливая, он развернул лодку поперёк выработки, заглушил мотор, взял шест и, осторожно отталкиваясь, медленно приблизился к краю дамбы. Лёгкий глухой удар бортом, лодка встала.
Шары, казалось, начали лопаться прямо в воздухе. Оказавшись на мели, они выпрыгивали на высоту человеческого роста, но, то ли чувствуя человека, то ли видя его, не долетая считанных сантиметров, резко разворачивались в полёте и выстреливали точно в силуэт струю своих мерзких фекалий. Десятки, сотни струй в мгновение обрушились на сталкеров. Облегчившись и ускорившись, шары, испугавшиеся сталкеров, стали сталкиваться с шарами, гонимыми лодкой. Столкновения на встречных курсах, глухие мощные удары, чернильно-чёрные взрывы фекальных снарядов, падающие в воду ошмётки маленьких мясистых тел…
Алексей поднял руку, подал знак, затем поприветствовал мичмана. Нужно было обождать. Ацетиленовые фонари на носу и корме лодки светили так ярко, что их мощный слегка голубоватый свет обильно заливал всё в радиусе пары десятков метров. Он покрывал всё, покрывал и обволакивал, стелился по водной глади, слепящими бликами растекался по стенам и кровле, буквально ощупывал все силуеты и контуры, гладил их, касался и гладил. На залитом «чернягой» лице Алексея зажглась неподдельная улыбка, не обращая внимания на шары, он стремглав бросился к мичману.
Через пару минут уцелевшие шары вновь ушли на глубину, оставив разорванных в клочья сородичей у ног сталкеров. Щёлкая огромными чёрными жвалами, те из последних сил рвались к ногам, к ботинкам, чтобы в последнем своём смертном порыве вцепиться безжалостной мёртвой хваткой во вставших у них на пути.
Осторожно перешагивая, брезгуя более от увиденного, чем опасаясь, Фёдор Иванович с Борисом, стараясь не наступить на умирающих монстров, добрались к лодке.
- Саныч, отправляй! – скомандовал Лёха, убедившись, что всё погружено и ничего не забыто, брезгливо сплюнул попавшую в рот «чернягу», вытер лицо тыльной стороной ладони и уселся на дно лодки.
Мичман, смеясь во все тридцать два, шестом развернул лодку и снова запустил свой назойливо урчащий моторчик. Наводящее ужас на вновь встревоженное сообщество шаров плавсредство вновь вызвало их паническое бегство. Разгоняя перед собой новую лавину, лодка двинулась в обратном направлении.
Надрывистый звук мотора на деле только звучал устрашающе, на самом же деле лодка шла крайне медленно, тяжело переваливаясь с одного борта на другой.
- Саныч, ты зачем метки снял? – спокойно, как ни в чём не бывало, обратился Лёха.
- Метки? Какие метки? – мичман улыбнулся, его залитое «чернягой» лицо блестело, большие круглые глаза светились белками на фоне чернильно-чёрных скул. - Алексей, ты мне постоянного говоришь о каких-то метках и каждый раз являешься как чёрт мокрый и грязный… Не трогал я никаких меток, я их даже не видел никогда.
- Саныч, - перебил его Лёха, - я каждый раз, уходя, вешаю на кабелях что-нибудь. То лоскуток какой, а то и вовсе портянку. Понимаешь? Каждый раз вешаю и каждый раз…
- Чу! Слышишь? – мичман поднял руку.
- Что?
- Слышишь? Слышишь?
- Что? – недоумевая, спросил Алексей.
Мичман заглушил двигатель. Профессор с Борисом сняли противогазы. Такой яркий свет ацетиленовых фонарей теперь работал против них. Горелки слепили глаза, размеренное шипение забивало звук происходящего вне лодки.
- Саныч, туши горелки.
- Совсем очумел? – удивился мичман. - Ты хочешь стать жертвой мыла?
- Я так ничего не слышу, - возмутился Лёха, но тут отчётливо и достаточно громко прокатилось по тоннелю: «Вы постоянно приходите сюда умирать, думая, что мы причина всех ваших несчастий. Но разве мы заставляем вас убивать друг друга?» Дальше расслышать не удалось, слова улетучились, убежали, в прямом смысле – убежали.