- Ты зачем всю воду израсходовала? – вдруг к Виктории обратился Лёха. Он шёл впереди в паре метров от группы, сосредоточенно всматриваясь в сектор света своего фонаря, его шаг как всегда был уверен, речь суха и конкретна. Лёха, казалось, был единственным, кому абсолютно было плевать на Викторию и, в отличие от Бориса и профессора, он точно не был под властью её молчаливого присутствия.
- Мылась, - улыбаясь, ответила она, - а ещё мне сказали сидеть тихо, а у вас вент-тиляция не исправна.
- И что?
- А то, - она обернулась, чтоб убедиться, что Борис с профессором её тоже слышат, затем продолжила, - сначала забежала какая-то женщина, я как раз мылась, поздоровалась, спросила кто я. Затем долго пыталась куда-то дозвониться, крутила ручку т-того аппарата, ругалась, плакала, потом швырнула телефон в угол и ушла. Сказала мне, чтоб я сидела тихо и ушла. У неё были ключи. Потом за несколько часов до вашего прихода я слышала голоса. Какой-то ребёнок разговаривал с двумя мужчинами. Я потушила свет, но заметив, что тяга воздуха идёт не в отдушину, а под дверь, я смочила тельняшку и заткнула ею щель. Боялась, что запах к-керосина меня обнаружит, тем более, что у них, наверное, была собака.
- Почему «наверное»? – перебил Алексей.
- Потому, что я слышала, как ребёнок кричал: «Лизетта, место!» Так могут кричать, скорее всего, только собаке. И ещё одна странность, - она по-лисьи прищурила глаза, - голоса сначала приближались, потом уд-далились, но шагов, как ни странно, я не слышала, а потом дикий, пронзительный к-крик «ку-у-у-у!» И всё стихло.
- Ты больше не заикаешься? – удивлённо спросил профессор.
- Н-нет. Я заикаюсь, только когда боюсь.
- А сейчас ты не боишься?
- Н-нет, - смело ответила Виктория.
Профессор с Борисом переглянулись, а Лёха закашлялся, подавившись собственной слюной:
- Ты не заметила, та женщина ничего нигде не писала? – спросил он слегка осипшим от кашля голосом.
- Нет, не писала. Она куда-то спешила и выглядела д-довольно странно.
- Это как?
- Одета была в какой-то грязный пятнистый балахон, вся измазана то ли грязью, то ли маслом, и от неё, - Виктория вновь блеснула своим лисьим взглядом, - чем-то сильно воняло. Чем-то резким, неприятным.
- А вот это действительно странно, - негромко сказал Алексей, скорее себе, но услышали все.
Широко открытыми глазами, словно на экскурсии, Виктория продолжала жадно всматриваться во всё, что обнажал её взору яркий луч фонаря. В её мыслях периодически всплывали жуткие истории про ужасных чудовищ, бандитов и призраков, услышанные когда-то, уже и не вспомнить от кого. Истории так быстро пролетевшего детства, наверное, вымысел, ну, или … В любом случае это было давно. Общество профессора, Бориса и неизвестного ранее сурового мужчины казалось ей до неприличия приятным. Рядом с ними она ощущала себя в полной безопасности. Наличие рядом группы вооружённых мужчин тешило её самолюбие, пробуждало неожиданное даже для неё самой нескромное самолюбование. Почти никогда в жизни она не видела такого уважительного и бережного отношения к себе. Её никто не оскорблял, не унижал и не бил, казалось, уже только этого было достаточно, чтобы она ощущала себя комфортно и радостно. На этот раз она практически не улыбалась, но в глазах отчётливо читалось хорошее радостное расположение духа. Ей было всё равно куда, всё равно с кем, а здесь её спасли, её скрыли и за ней пришли. Теперь у неё есть новые друзья, новые вещи и их за неё даже несут. Каламбур мыслей в голове, каламбур в жизни. Ещё вчера она, рабыня, бежала в никуда, а уже сегодня она свободна, и её никто никуда не тянет, никто не принуждает, и она идёт в неизвестность, идёт, широко шагая, смело и безумно. Да, безумно, но такова жизнь - движение безумцев по артериям судьбы, сквозь двери, лазы и преграды.
Говорят, что преступника всегда тянет на место преступления – ложь! Аксиома из прошлого, основанная на психологии человека того времени. Теперь лишь пустые слова. Человек стал другим. Мир изменился. В тоннеле, где совсем недавно пыхнула прожорливая стихия, где от жизни остались лишь тёмные пятна на стенах и смолянистые лужицы, Лёха шёл, хладнокровно ступая, словно вбивая каждый шаг в почву. Его лицо было серьёзным, взгляд сосредоточен. Как будто и не было здесь ничего, ни страха, ни опасности, ни убийства. Мир ведь для всех одинаков – плевать, выживает сильнейший.
Глава 21. История Лёхи-2.
В комнате с телефоном Виктории был выделен стул. Единственный стул, так сказать, даме. Профессор галантно пригласил её присесть, всем своим видом излучая любезность и участие. Обучить юную леди азам использования противогаза поручено Борису. Профессор же и Алексей, грузно взвалившись, уселись на стол.