- Боюсь, что писать он вряд ли умел, - уже нормально, не запинаясь, заговорил профессор. - Видел бы ты его рожу. Кошмар, а не рожа: клычищи, глазищи, - Фёдор Иванович лениво отмахнулся, - и вообще…
Ладно, Иваныч, - Алексей протянул профессору верёвку, - как говорится, сам наследил, сам и тащи.
Фёдор Иваныч брезгливо сплюнул, вытер со лба пот и, по-стариковски кряхтя, послушно полез в скважину. В тот же момент, устало задыхаясь, в нишу вползла рыжая. Она осторожно выбралась из скважины, беспечно осматриваясь, потопталась на месте, оступилась, глухо шмякнулась на почву и, смутившись, посмотрев на Алексея, подала ему руку. Немного помедлив, стараясь до последнего прикрывать обезглавленное тело несчастного воришки портянок, Лёха помог ей подняться. Из скважины показался Борис, энергично выталкивая перед собой рюкзак и старательно скрывая усталость, он быстро вылез и молодцевато вытянулся во весь рост. По его щекам из-за нехватки воздуха обильно стекали крупные капли пота, слегка растерянный взгляд его бегал по сторонам, а застоявшийся спёртый воздух всё никак не позволял ему отдышаться:
- Ну, где тут, - он сделал небольшую паузу, заглядывая за спину Алексея, - этот?
- Надеюсь, ты мертвецов не боишься? – неожиданно даже для самого себя, Алексей обратился к Виктории.
- Н-нет, - ответила она, в ужасе округлив глаза, но тут же, увидев обезглавленный труп, отскочила к Борису и уткнулась лицом ему в грудь, в истерике затопав ногами. Слёзы вырвались из её огромных глаз. Громкий плач, совсем детский, пролился неудержимыми ручьями.
- Да не бойся ты, - попытался успокоить её Боря, - это не мы.
- Это профессор, - вдруг вставил Лёха. – Профессор так защищался. У него выбора не было. Вот этот напал на него. Понимаешь? – он подошёл и развернул Викторию к себе лицом. - Успокойся, здесь безопасно. Паникёры нам не нужны.
Виктория чуть стихла, бросила беглый взгляд на мертвеца, закрыла глаза и уже через несколько секунд замолчала. Алексей, не говоря ничего более, развернулся, подошёл к скважине и, хладнокровно схватив покойника за ноги, принялся впихивать его в лаз. Почти сразу же труп, волоча вытянувшиеся руки, пополз по подземной артерии - профессор начал тащить.
- Человек – гранёный стакан! – Лёха достал флягу, сделал несколько мелких глотков. - Наполовину пуст, наполовину полон – чушь! Человек либо полон до краёв, либо пуст вовсе. Бывает, что стакан без огранки, дешёвый простой из тонкого хрупкого стекла, а бывает наоборот, весь в золоте, в дорогом серебряном подстаканнике, но один бесконечно полон, а другой безнадёжно пуст. Ещё есть рюмочки, красивые хрустальные, нежные, на изящных тонких ножках, но и они, равно как и стаканы, должны, обязаны быть полны. Ведь пустое всего лишь стекло. Важна не форма, не цена и даже не объём – важно содержимое. Пустое не станет полным. Пустой человек немногим отличим от животного. Лишь полный стакан – личность! Такой не опустошить. Если котелок варит, то источник никогда не иссякнет. Такой стакан можно только разбить. Содержимое – наполнение - делает стакан несчастным, но только так он способен дарить желаемое остальным. Хорошо, если наполнение полезно, а если это яд? Такой стакан несчастен вдвойне. И самое ведь забавное, что яд почему-то всегда подавали в таких вот красивых, хрупких, на тонких ножках, - он окинул взглядом Викторию, сначала сверху вниз, затем, о чём-то задумавшись, несколько отрешённо, снизу вверх. - Ещё один короткий тоннель, тон-нельчик. Соберись, Борис прикроет.
Светло-серое в белёсых пятнах здание учебного корпуса, поросший паутиной непролазных зарослей забор, отчаянно тоскующий, в чёрных прожилках трещин плац у вечно красного старинного здания санчасти и покрытое лёгкой испариной футбольное поле в разбросанных холмиках тёмных могил. Из оголовка вентиляционной шахты - военный городок, умиротворяющий вид, вид запустения и какой-то вековой отрешённости. Падающие лучи пробивающегося сквозь пелену туч солнца прилипают к асфальту, расплываются яркими пятнами, слепят.
Глава 24. Водяной.
- Его нужно убить. Ребята, его нужно убить, - голос старика звучал как из бочки, бетонные стены гулким эхом отражали каждое его слово: «Убить, убить, его нужно убить», в углу бетонной комнатушки тлели уголья, костёр обессиленно тлел, выдыхая последние силы с каждым новым дуновением шалящего сквозняка. - Его нужно убить…