— Я задержу их, отступайте к чертовой матери! — громогласный рык потонул в звуках стрельбы и взрывов.
Бестолковый мелкий истерично мотал головой, пытаясь донести до старшего брата, что от него он ни ногой.
— Если подыхать, то вместе! — вякнул оболтус и слег с простреленной конечностью.
— Блять! — только и вырвалось у облажавшегося капитана.
Кто бы мог подумать, что все закончится так бесславно, и самого Охотника загонят, как глупую добычу.
Ожившая рация стала если не чудом, то, как минимум уебической неожиданностью, а угадав в голосе говорившего знакомые интонации, Крис едва окончательно не лишился рассудка.
«Куда ж ты лезешь, бестолочь?!» — хотелось завопить во все лёгкие.
Бестолочь, тем временем сохраняя полнейшее хладнокровие, продолжил:
— Охотник, повторяю, говорит Гюрза, немедленно доложите обстановку.
Да что там, блять, докладывать, когда бои перешли чуть ли не в рукопашную, и единственной мыслью у Криса было — защитить брата. Как игрушки раскидав двоих вконец оборзевших обмудков, Крис упустил момент, когда третий выпустил в него остаток обоймы, благо пули попали в броник. Упав от ударной волны на живот, он готовился к контрольному выстрелу в голову, вместо которого послышался только слабый стон и звук падающего на землю тела. За долю секунды оглянувшись, Крис успел только уловить взглядом, как карамелька, та самая, холеная и выпендрежная, одним только незаметным и быстрым ударом в шею лишает чувств очередного подоспевшего мудака из Сопротивления, а следующий падает на землю, сраженный точным одиночным выстрелом из модернизированного Глока.
— Надолго завис? — выплюнул разозлённый, как настоящая змея, подполковник. – Собираем раненых и валим. Вот-вот должна прибыть авиация и зачистить территорию. Вперёд, поднимай братца, мои ребята прикроют.
Уже сидя в вертолете и придерживая за плечи младшего брата, Крис видел финальную сцену боя. Отряд Сопротивления, быстро сориентировавшись и сгруппировавшись, отступал под натиском авиации.
Подполковник, сидящий в соседнем кресле, только со злостью поглядывал на разворачивающееся действие. Покосившись на так и не выпущенный из руки пистолет, начинать разговор Крис передумал, хотя и не сомневался, что по прибытии на базу подполковник сам выскажет ему и оставшимся в живых бойцам его отряда все, что он о них думает. И ладно, если удастся отделаться малой кровью.
До базы долетели быстро. Слишком быстро, на взгляд Хиддлстона. Он бы многое отдал, чтобы побыть в небе чуть дольше, чтобы видеть это бело-голубое, прозрачное, чистое. А внизу квадратики полей и редкие постройки, будто игрушки. В детстве отец подарил ему игрушечный город, и они вдвоем несколько дней подряд клеили здания, светофоры, маленькие автомобильчики, даже железную дорогу, по которой потом пустили поезд. Собственный город маленького Тома занимал весь письменный стол, и отец разрешил ему делать уроки в своем кабинете. Сидя в глубоком мягком кресле за огромным тяжелым столом из настоящего красного дерева — в их время пластика и стекла жуткий раритет — Томми ощущал себя необыкновенно взрослым, каким-то внушительным.
Том прикрыл глаза, отдаваясь воспоминаниям. Почему-то он не очень отчетливо помнил лицо отца, зато как наяву мог услышать его запах — немного свежего одеколона, немного мяты и еще что-то неуловимое, чему Том не мог найти названия — для себя он говорил просто: отец пах уютом. Именно отец, не мать, хотя, казалось бы, кому еще создавать уют в доме, как не матери?
Справа что-то уперлось Тому в бок, и воспоминания исчезли. Это развалившийся в соседнем кресле капитан раскидал свои локти, совершенно бесцеремонно пихаясь. Чертов Хемсворт, неотесанная скотина, самый лучший десантник, не угодно ли? Том не лгал несколько дней назад, когда говорил, что только протекция коммандера Реннера удержала его от того, чтобы не включать этого дуболома в состав группы по захвату Лидера Сопротивления. Охотник. Серьезно? Ну и кто сегодня на кого поохотился? Том усмехнулся — если бы только этот Охотник знал, за кем ему на самом деле вскоре предстоит гоняться. Мысль позабавила — это было бы даже интересно, если бы Хемсворт не вел себя так вызывающе, так откровенно по-хамски. Вспомнив лапу Криса на своем бедре, Том брезгливо поморщился. Почему они все думают, что имеют право так вести себя?
Он знал, что привлекателен, в конце концов зеркала придумали давно, а у него самого есть глаза. Вот только он сам никогда никого не считал достаточно привлекательным для того, чтобы удостоить своим вниманием больше, чем на одну ночь. И дело даже не в том, что он считал себя в чем-то лучше других. Нет. Ему просто было все равно. Прочитав чертову уйму книг, хороших и не особо, где авторы воспевали такое простое и понятное, казалось бы, для всех чувство, как любовь, Том сам за всю свою жизнь этого чувства не испытывал. А по молодости даже думал, что с ним что-то не так. Ведь даже секс не привлекал его ни с какой стороны. В первый раз познав женщину, Том решил, что, должно быть, его привлекают мужчины, потому что процесс, хоть и привел к разрядке, не казался ему чем-то эдаким, чем-то сладким, тем, из-за чего совершаются безумства, о чем его приятели говорили с замиранием сердца. Тогда Том решил попробовать с мужчиной. Результат был таким же. Еще несколько контактов не изменили мнения Тома о сексе. К своим тридцати с небольшим годам Том не понимал, из-за чего весь сыр-бор. Подумаешь, секс. Ну и что? Ничего же особенного. К тому же терять время на все то, чтобы несколько раз ритмично двинуть бедрами — на ухаживания, свидания и прочее — у Хиддлстона совершенно не было времени. Он учился. А потом делал карьеру. Он стремился попасть на самый верх в самой элитной службе Внешней разведки Империи. Потому что у него была цель. Даже не так — Цель. С заглавной буквы. Только она имела значение. А все остальное — наносное. Как и этот дурачок Хемсворт. Думает, что увидев могучие плечи и белозубую улыбку, он, Том, повиснет на нем, как, вероятно, висли очень и очень многие — размечтался! Тому даже нравилось дразнить этого бугая — как тогда, на пробежке, когда, резко остановившись, Том принялся наклоняться. Блондинчик, увидев это действо, выпустил пар через ноздри с таким шумом, что Том еле сдержался, чтобы не засмеяться в голос. Редкостный идиот.
Хотя иногда, крайне редко, Том ловил на себе взгляды Хемсворта — такие, которые смущали. Такие, в которых он мог запутаться. Теплых. Ласковых даже. Черт его знает, в такие взгляды хотелось закутаться, как в теплый плед в непогожий день. Странные взгляды — Том не хотел их замечать.
Как самого Криса предпочел бы не замечать. Таких, как Крис, Том повидал. Большинство из них думало, что им достаточно впечатлить хрупкого на вид Тома своими внушительными размерами, как будто возведя эти размеры в ранг. Ха! Тому тоже было, чем перед ними похвастаться. А женщины — все они считали, что у них между ног воистину царствие небесное, и именно поэтому Том должен был…. Да он просто был им должен — начиная с букетика на первом свидании и заканчивая булыжником на безымянном пальце после тех самых поступательных движений бедрами. Но насчет булыжника — это они зря. Ох, зря! Но всем им простительно. Они не знали о том, что у Тома была Цель. Они не были виноваты, что так раздражали Тома. Все, кроме Люка. Люк был…. Нормальным. Люк был верным, простым и понятным. Книжным мальчиком. Романтиком. Люк нравился Тому. По-человечески. Пожалуй, Тому хотелось бы иметь такого младшего братишку. Чтобы было с кем поговорить, кому рассказать о Цели. Когда карьера Тома пошла вверх, он забрал Люка из заштатного архива при штабе и сделал своим адъютантом. Хотя бы для того, чтобы было с кем поговорить.