– Вы имеете в виду политическое похолодание? – небрежно пожал плечами Петрусенко.
– Да. Знаете ли, наш союз с Францией не слишком радует Германию, если можно так сказать.
– Уверяю вас, это несерьезно. Куда через неделю наш государь со всей своей семьей собирается? Как раз сюда, в Германию, в Гессенский замок Фридберг, на родину своей жены. Будьте уверены, он непременно встретится с императором Вильгельмом, и все спорные вопросы они решат по-родственному.
– Ох, боюсь, далеко не всем в нашем правительстве это придется по сердцу!
Викентий Павлович согласно кивнул. Он знал, что и в Думе, и в правительстве Столыпина были довольно сильны антигерманские настроения. Он и сам не слишком одобрял горячую любовь русского царя к германскому императору. Подобная любовь чревата уступками в пользу немцев… Но все же он считал, что главное – сохранение мира, особенно сейчас, когда внутри страны столько трудностей и тревог!
– Во всяком случае, Филипп Филиппович, ваша миссия встретит в Берлине поддержку, не сомневаюсь. И желаю вам успеха. Однако вам не завидую – дело сложное.
– Сложное дело раскрыли вы, Викентий Павлович! И опасное. Так что отдыхайте, лечитесь – от души желаю вам покоя.
– Да уж не премину!
Они уже пили кофе. Викентий Павлович задумался, глядя в окно. Мимо проплывали скошенные поля и зеленые луга, где паслись небольшие отары овец. Поезд громко засвистел и через минуту вошел в туннель. Стало темно, но тут же появились официанты с уже зажженными свечами в подсвечниках, поставили по одной на каждый столик. Вагон-ресторан тут же приобрел уютно-таинственный вид, люди невольно заговорили полушепотом. Так продолжалось минут пять, и вдруг солнечный свет вновь влился в окна, а поезд стал притормаживать у маленькой аккуратной станции. Викентий Павлович попрощался со своим собеседником. Официант, подавая ему счет, спросил с улыбкой:
– А где же маленькая барышня, которая всем так полюбилась?
– Она заснула, – ответил Петрусенко. – Если уже проснулась, сейчас придет обедать вместе с матерью. А если все еще спит – жена придет одна.
– Я приготовлю для них место, – пообещал официант.
Четырехлетняя Катюша, дочь Викентия Павловича, ужинала и завтракала здесь вместе с отцом и матерью. И успела перезнакомиться почти со всеми посетителями ресторана. Малышка всегда с необыкновенной легкостью очаровывала людей – милым личиком, своей детской доверчивостью и чудесной непосредственностью. Отворив дверь в купе, Викентий Павлович увидел, что девочка все еще спит.
– Иди, Люсенька, обедай, – сказал он жене, – я с ней посижу.
Людмила быстро собралась, выходя, кивнула на столик:
– Здесь разносили газеты, я купила несколько. Не скучай…
Викентий Павлович хотел поправить одеяло на спящей дочери, но не стал – в купе было тепло, на девочке байковая пижама. Катюша лежала, вольно разбросав руки и ноги, светлые кудряшки рассыпались по подушке. Улыбнувшись, Петрусенко сел рядом, взял газету. Газеты были немецкие, но он язык знал хорошо, причем читал даже лучше, чем разговаривал. Лениво перелистал первые страницы – политические новости и комментарии. Не стоит на отдыхе забивать голову подобными вещами. А он решил, что будет именно отдыхать – по-настоящему, беззаботно, весело. И сразу же наткнулся на рекламные объявления: «Показательно-развлекательные полеты на «летающих этажерках». Два известных воздушных аса, фон Даммлер и русский Сергей Ермошин, покажут образцы рискованного пилотажа над городами Мангейм, Штутгарт и Карлсруэ…»
– Как интересно! – тихонько вслух произнес Викентий Павлович. – Сережа Ермошин здесь… В каких же числах это будет? О, совпадает! Надо будет сходить – Люсе показать и Катюше!
Всего лишь два года назад в Санкт-Петербурге учредили Императорский Всероссийский аэроклуб. В тот же год, летом, на Комендантском поле проходили показательные полеты первых российских авиаторов. Петрусенко как раз был в столице и не мог пропустить такого события. Он видел, как в самолет с капитаном Мациевичем сел премьер-министр Столыпин. Стоящий рядом с Петрусенко руководитель сыскного департамента тихонько охнул:
– Что он делает! Полковник Герасимов при мне его предупреждал: Мациевич – эсер!
На Столыпина уже было несколько серьезных покушений со стороны террористов-эсеров. Петрусенко покачал головой, следя, как самолет берет разбег, – он восхищался этим человеком. А когда самолет вновь благополучно опустился на летное поле, вдруг, неожиданно для себя, попросил начальника департамента: