Сила еще вовсю играет в мышцах, голова ясная, а вот на приключения уже не тянет.
Лень.
Да и зачем? Отвоевал свое. Откусил у соперника большую часть леса. Дракона, который попытался отжать территорию — выгнал. Вон, до сих пор чешуя вокруг камина разложена.
Праздновать день рождения он не стал. А смысл? Что в мире изменилось от того, что триста лет назад маленький сатир посмотрел на мир, а мир посмотрел на него? Ничего не изменилось. Значит, и отмечать нечего. Пустое.
Да и кого позвать на праздник? Медведя или могильную хтонь?
Медведь, конечно, придет. Он Крэя любит.
Будет лежать клубком у очага и урчать, а еще, опираясь на мохнатый бок, удобно вырезать из дерева. Натрясет на пол клещей и шерсти. Выметай за ним после.
Потом сожрет все, до чего дотянется, а ночью еще и в погреб проникнет — кадушку с капустой разорять. Вот вроде нормальная зверюга за мясом должна лезть, а этот ненормальный до капусты. А капусту Крэй и сам любит. Жаль, ее редко на алтарь приносят в жертву. Все время норовят то зайца дохлого несвежего подложить, то перепелку, которая от старости клюв склеила. Охотнички…
Могильная хтонь тоже придет. Как гость она нетребовательна — не ест вообще. Но будет радостно сосать магию, пока не разбухнет до неприличных размеров. Потом та еще история ее обратно в склеп запихнуть — крышка у саркофага не закрывается. Да и сейчас в древних могильниках слишком топко, ливень недавно был, а там низина.
Больше соседей у Крэя не было. Второй сатир жил за овражным разломом — милях в десяти севернее. Друг другу не мешались, но и не враждовали.
Охотники из ближайших деревень предпочитали огибать владения Крэя по широкой дуге и зверя били на опушках или подальше к горам. А после того, как Крэй подвесил над алтарем троих браконьеров, что забили медведицу с медвежатами — дуга стала еще шире. Уж больно за нежное место подвесил.
Крэю не нравились люди в целом, без разбора. Они были шумные, вели себя хуже бурундуков и убивали все, к чему прикасались. Когда-то давно, когда трава была зеленее, а местные бароны глупее, один из них решил проучить сатира и явился требовать признать его господином.
Грозный. В броне. Сотню всадников притащил. В лес. Угу.
Грязно тогда было, хоть и смешно.
Крэй аж прижмурил янтарно-желтые глаза, вспоминая. Скрежет сминаемого голыми руками доспеха, вопли и крики, ржание коней. Весело было. Не скучно.
С тех пор у Крэя алтарь и появился. А за ним, на сучьях и ветках, расположился барон со своими людьми. Сейчас-то, понятно, все погнило, попадало и в землю ушло, но с пяток лет глаз радовало. И магию внутри прибавляло.
Зато на лугу рядом до сих пор табун ходит. Лошадки, ясное дело, измельчали, но зато размножились. Сейчас сотни две голов, наверно. Хороший табун получился. Не зря барон приходил.
Крэй жил очень давно. И от жизни сюрпризов не ждал. Будет — и хорошо. Не будет — и так проживет.
Жизнь, она долгая, всякое случается: может, грозу стихийно-магическую принесет, может, пожар лесной, может, еще что. Чему тут удивляться?
Наедине с собой скучно Крэю не было. Да и когда скучать? Дел в лесу много, и деревья, и звери, и травы присмотра требуют. Вон, после недавней бури нижний дол совсем завалило. Крэй ходил расчищать. Целый месяц чистил. Руками, без магии. Даже про рыбалку свою любимую забыл.
А как выдавалась свободная минутка, так брался за нож: нравилось вырезать что-то из клена, липы или дуба. Жаль, вокруг росли одни елки. И за чурбачками приходилось топать далеко, к самой опушке.
Непутевого охотника он учуял почти сразу. Ветер донес сладкий, терпкий запах чужих интереса и азарта. С примесью страха. Довольно слабой примесью.
Человек медленно и неуклонно пробирался сквозь чащу в самое сердце леса.
— Хмм…
Крэй, сидевший на крыльце и вырезавший из березового капа чашку для меда, удивленно приподнял бровь. Неужели кто-то из местных рискнул пострелять зверя в его лесу? Ну это навряд ли, всех самоубийц он истребил за триста лет. Новые, конечно, нарождались, но разумные соседи их успевали предупреждать. Что с сатиром шутки плохи.
Но этот человек шел себе и шел по звериным тропинкам вроде и неторопливо, но довольно быстро. Ветер принес новый запах — магии.
Магия была так себе, грязненькая, не природная. Такой грешили дешевые колдуны-лавочники из города.
Крэй поморщил нос, принюхался как следует и почесал щетину на щеке. Чужая магия свербила в носу. От нее хотелось чихать и кашлять. Но путника разглядел как наяву.
Путницу. Женщина. Молодая. Одета по-охотничьи. Пахнет ландышевой водой и розовым маслом, недавно мылась, что местным не свойственно совсем. Не привычная к лесу — шумная и неловкая.