Кирилл Олегович давно перестал злиться на сына. Ему было неприятно, что все так некрасиво обернулось со свадьбой, но будет еще возможность все исправить. Сейчас его куда больше волновали собственные планы, а именно вложение в будущее Вороновых.
— Доброе утро, пап, — поздоровался Костя, проходя в кабинет отца.
— Костя, надо поговорить, — Кирилл Олегович указал ему на стул.
— Слушаю.
— Костя, ты мой единственный сын, моя гордость, мое продолжение. Да, мы повздорили из-за твоей глупости, но я уверен, что ты найдешь способ достойно устроить свою жизнь.
— Ты сейчас про брак? — уточнил Костя.
— Тебе тридцать два, пора бы думать о детях. Мне нужны внуки. Я хочу быть спокоен, что будет кому передать мое дело, — вздохнул Кирилл Олегович.
— Тридцать два для мужчины не так много. Я успею.
— Не сомневаюсь. Но сейчас не об этом.
— Вот как?
— Костя, я уже немолод, у меня нет прежней хватки, а бюро требует много сил. Я хочу передать все управление тебе.
— Пап? — нахмурился Костя. Он знал, как отцу важно бюро, и не думал, что папа сам захочет оставить дела.
— Все в порядке. Не надумывай себе. Я сохраню за собой должность почетного президента, но управлять всем будешь ты. Мне давно хотелось путешествовать, но времени не хватало. Так я смогу посмотреть мир, отдохнуть, а там, кто знает, может быть, возьму какое-нибудь дельце, — Кирилл Олегович подмигнул Косте. Ему было приятно видеть в глазах сына неподдельное волнение. Все-таки Костя его очень любил. И за такую сыновью любовь он будет сполна вознагражден, Кирилл Олегович не сомневался, что дело, которое он затеял, обязательно принесет успех и сделает его сына одним из богатейших людей страны.
— Если так, то хорошо. Я согласен. Но ты точно не хочешь ничего больше сказать?
— Сынок, я просто хочу на пенсию.
Они обнялись. Это было редким проявлением нежности для Вороновых. С тех пор, как от рака скончалась Костина мама, и отец, и сын забыли, что в семье есть место для ласки. Может быть, поэтому Костя так отчаянно желал построить свою семью с женщиной, которая была бы такой же чуткой, как его мать. Но мужчины не плачут, у них нет права на сентиментальность, грусть и меланхолию.
— После обеда соберу совещание и объявлю о своем решении, — сказал Кирилл Олегович, кивая сыну на дверь.
Костя вернулся в свой кабинет и не застал в приемной Лидочку. Он был этому рад, хотя и знал, что секретарша обязательно заявится и потребует возобновить их связь, а значит, им предстоит серьезный разговор. Все слишком далеко зашло, и теперь нужно было окончательно с ней порвать.
— Костик, можно? — Лидочка словно прочла мысли своего бывшего любовника и показалась на пороге его кабинета.
— Заходи, — сухо ответил он.
— Кость, ну ты чего? Я понимаю, что вышла неприятная ситуация, но не стоит винить во всем меня, — Лидочка села на кресло перед Костей и грациозно закинула ногу на ногу.
— Я тебя не обвиняю. Сам виноват. Но на этом все, — отрезал он.
— То есть как все?
— Лида, между нами все кончено. Оставим все в прошлом.
— Ты так говоришь только потому, что на тебя много навалилось в последнее время, но на самом деле ты так не думаешь.
— Откуда тебе знать, что я думаю? У нас был голый секс, ни чувств, ни отношений. Но мне это надоело.
— Неправда!
— Лида, перестань. Я все тебе сказал. Сохраним уважительные отношения, — устало вздохнул Костя. — А теперь иди, у меня много работы.
— Это из-за Красовской, верно? Я знаю, что она к тебе ездила после работы. Ты с ней спишь, ведь так? На нее переключился, а меня за ненадобностью вышвырнуть решил? — взревела Лидочка. Она вскочила с кресла и нависла над Костиным столом, готовая в любой момент вцепиться ему в глотку.
— Не неси чушь. Я не сплю с Милой. Она скоро выходит замуж и счастлива с женихом.
— Она выходит замуж и счастлива с женихом, — передразнила Лидочка. — Ты тоже был счастлив с Жанной и собирался жениться, но это не мешало тебе спать со мной. А эта дрянь давно на тебя заглядывается! Или скажешь, она просто так к тебе приезжала? Мне ты не разрешил приехать!
— Да! Потому что видеть тебя не хочу! — закипел Костя и тоже поднялся с кресла, нависая над столом с другой стороны. — И только попробуй еще слово сказать про Милу, вылетишь из бюро, как пробка. Я мигом забуду, что ты здесь десять лет работаешь!
— Вот как ты заговорил… Уволить угрожаешь? Не боишься, что я могу на тебя жалобу подать за домогательство на рабочем месте?
— Все подтвердят, что домогалась меня ты. Не будь дурой, я адвокат и знаю, как не дать ход твоей жалобе.
— Мерзавец! — у Лидочки на глаза навернулись слезы, и она рухнула обратно в кресло. — Я же тебя люблю…
— Лида, прошу тебя, веди себя достойно. Прекратим все, как цивилизованные люди. Я уважаю твою работу, знаю, как тебя ценит отец…
— Перестань, Костя, не будь лицемером, — Лидочка поднялась и гордо вздернула напудренный носик, — ты еще поплатишься за то, как со мной поступил. И твоя Мила тоже.
— Сделаешь что-нибудь Миле — сверну тебе шею, — прошипел Костя.
— Значит, между вами ничего нет? Твоя реакция красноречивее слов.