— Помню, — сухо сказала даэрдинка. — Но не понимаю, какое это имеет сейчас значение.
Тальвада будто не слышала. Она прикрыла глаза, чуть раскачиваясь из стороны в сторону, и вспомнила последние строки упомянутой легенды:
Голос мужчины, что прахом несется в ветре остывших дней.
Голос мужчины, что молится солнцу и звездному небу — о ней.
— Клянусь, — прошептала эльфийка после, — любовь сродни той, что связала Астердиса и Эгнир, стала моим самым большим испытанием в жизни.
Данан поджала губы и прищурилась. Кажется, она начала улавливать смысл слов собеседницы. Это что-то вроде исповеди, нет? Тальвада что, напилась сверх меры? Да вроде Стенн пожертвовал только одну фляжку на всех — не так уж много выпило это… командорское чучело!
Даэрдинка вздохнула.
— Имеешь в виду Вальдриссана?
— М-м. — Тальвада согласно кивнула. Данан поежилась. Неуютно. Она могла отчетливо представить, о чем говорит эльфийка.
— Ты никогда не рассказывала о вас, — пробормотала чародейка.
— И не расскажу.
— Тогда к чему это все? — Данан почувствовала утомленность. Беседой. Порой с эльфами, мнящими себя всеведующими, очень сложно!
Тальвада выровнялась и обернулась к Данан целиком:
— Ты поступила правильно, оттолкнув Жала так быстро. — «Чем быстрее это сделаешь, тем больше шансов хоть как-то пережить расставание» — подумала эльфийка, не став озвучивать.
— У меня не было выбора. — Данан погрустнела.
— Его действительно нет. Жаль, я не поняла этого так же быстро, как ты. Пустота…
— Дело не в Пустоте! — Резко перебила Данан. — Он эльф, рожденный во времена, когда вашему племени было даровано бессмертие. А я — человек. Не надо быть мудрецом, чтобы понять, что моя жизнь для него — как пламя свечи: всю дорогу едва теплится, и истаивает за ночь. Если Жал доживет до следующей Пагубы, то к тому времени даже не вспомнит моего имени.
— Если доживет? — удивилась Тальвада. — Мне казалось, что с Жалом что-то слу…
— Я не хочу об этом думать. И разговаривать. Не сейчас. Он не мог умереть.
Чародейка качнулась со ступеньки и направилась к выходу.
— Спасибо. — На ходу женщина убрала фибулу эльфийского плаща за пояс, приноравливая так, чтобы деталь не вывалилась и не потерялась. В ней ведь есть какой-то смысл, да? Возможно, Жал передал ее Данан, потому что знал, что попадет в передрягу? Это было бы достаточно продуманно с его стороны — оставить подсказки к своему спасению. И вместе с тем — немного нелепо, думала Данан. Ей предстоит разобраться в этом. Потом. — Если… это все, — обратилась женщина к собеседнице, — давай вернемся. Я не очень люблю подземелья.
Данан уже отошла на несколько шагов, когда голос Тальвады настиг:
— Совсем не все.
Бывший командор Ирэтвендиля встала напротив Данан, но приближаться не стала.
— Видишь ли, еще тогда, когда Жал попросил поискать сведения о Фирине, я сказала, что ничего не делаю просто так. Я сказала, он будет мне должен. Если не он, то ты, его возлюбленная. И вот незадача, Данан. Жал… — она замялась на мгновение, подбирая слова. — Его сейчас нет с нами. А ты все еще здесь.
Интонации, с которыми заговорила эльфийка, Данан совсем не понравились.
— Командор, — безотчетно Данан перешла на «вы». Это позволяло ей лучше сохранять голову. — Давайте поднимемся наружу. И там договорим.
Тальвада проигнорировала призыв, выкрикнув:
— Помнишь ночь, когда пал Темный архонт? Скажи, Данан! Ты помнишь последнюю ночь Шестой Пагубы?
Данан прикрыла глаза: как ей такое забыть?! Да вся ее жизнь делится на то, что было до битвы с архонтом, и на то, что — после!
— Если вы хотите предаться воспоминаниям, командор, пойдемте наверх. Поговорим у костра.
Эльфийка не двигалась и даже не поправляла Данан, что она не командор больше.
— Знаешь, что я почувствовала там, наверху? Когда стояла и смотрела, как ты, опустошенная, рыдаешь взахлеб?
Данан сцепила зубы. Тальвада что, нарочно давит ей на самые больные мозоли?! И прежде, чем чародейка хоть что-то сказала, эльфийка призналась злорадным шепотом:
— Радость. Счастье! — крикнула Тальвада, раскинув руки. — О, Тирсагар, да я была безгранично счастлива! — эльфийку пробрала истерика, а Данан — дрожь. — Сказать, почему?
Чародейка закусила губы. События той ночи мгновение за мгновением восставали у нее в памяти.
— Потому что, — шепотом немыслимого откровения произнесла Данан и зажмурилась, — наконец, появился еще хоть кто-то, кто до конца понял, какую ношу ты несешь в себе.