Я с трудом выдохнула воздух из легких. Это так страшно, то, что он сейчас рассказывает! Сколько же им было лет? Когда их собственная мать перестала обращать внимание на сыновей. Забыла об их существовании! И жила лишь своими грезами о чем-то несбывшемся. Алкогольным бредом и похмельным синдромом. Ужас!
- Нам было нечего есть. Мы больше не могли ходить в школу. Теперь мы с братом зарабатывали деньги, чтобы прокормится. Ну… - Фокс сглотнул, - по-всякому зарабатывали. В основном воровали чего или милостыню просили. Нам с Денисом мало лет было. Мне – одиннадцать. Ему – восемь. Нам неплохо подавали. Мы еще и песни пели, иногда. Правда, на одном и том же месте стоять было нельзя. Знаешь ведь, что все места забиты постоянными «работниками».
Я киваю. Хотя ничего такого я не знаю, это точно. Откуда? Я никогда даже не встречалась с тем, что он мне рассказывает. Не видела жизни «изнутри». Не обращала внимания на таких людей на улицах. Проходила мимо. А ведь их, наверное, много. Очень много! Ужасно много!
- А потом с Денисом приключилось несчастье. Я до сих пор не знаю, что тогда произошло. То ли он нарвался на случайную компанию подростков. То ли они его нашли. В общем, он попал в больницу. Вот тогда и выяснилось, что наша мама о нас не заботится. Приходили социальные работники. Все расспрашивали, выпрашивали. Ее лишили родительских прав. А нас направили в приют.
Ну вот, опять приют! Сколько моих знакомых, так или иначе, связано с детскими домами! Как, наверное, больно все это пересказывать Фоксу! Как страшно ему было тогда!
- Дениса забрали прямо из больницы, а мне удалось сбежать. – Я так и ахнула после этих слов. Вот это жизнь была у парня! Еще бы тут головой не поехать. Хотя сейчас он говорит совсем без «странностей». Может, это просто манера общаться такая? А на самом деле все эти тайны скрывают боль? – Удалось связаться с отцом.
Самое время вздохнуть облегченно. Только вот не чувствую я радости в голосе Фокса. Что там с отцом получилось-то? Почему и эта встреча не принесла решения всех проблем? Я слушаю, даже боюсь задавать вопросы! Потому что не хочу, чтобы Фокс сбился на рассказе или замкнулся в себе.
- Ему тоже на нас было наплевать, если честно. – Парень вздыхает. В его взгляде такое жалобное выражение, что я сама не замечаю, как ругаюсь сквозь зубы. – У него новая семья. Для отца мы стали чужими детьми. Вот.
- Как же ты живешь? Как ты жил все это время и как живешь сейчас? Совсем один?
- Я договорился с отцом. Не знаю, почему он согласился на это. Но раз в месяц он переводит мне денег, которых вполне хватает на то, чтобы жить. А в моем доме меня никогда не найдут. Если это все-таки случится – уже будет поздно. Мне исполнится восемнадцать. – Фокс сжимает побелевшие кулаки. Не знаю, действительно, так ли страшно жить в интернате?! Чтобы вести вот такой затворнический образ жизни? Все время скрываться, прятаться, никуда не выходить, ни с кем не общаться. А ведь он мне доверяет! Никому другому свою историю Фокс еще не рассказывал. Поэтому его и не нашли до сих пор.
- Ты ходишь в школу? – Парень опускает глаза. Словно ему передо мной стыдно.
- Нет. Но я знаю, это важно. На будущее. Я ведь не даун какой-нибудь! Поэтому я учусь сам. Мне для этого компьютер и нужен. Я из сети качаю всю школьную программу и не только. Сейчас вот уже по знаниям – я примерно на втором курсе университета. Примерно. Не по всем предметам, конечно. – Ну, вот. А он еще и стесняется. Мне бы такую силу воли! Чтобы учится самой, когда тебя никто не контролирует. Никто не подгоняет, не заставляет и даже не проверяет домашние задания!
- А что с Денисом? – А вот это, кажется, самый больной вопрос. Но ведь я должна была его задать, разве не так? Ведь меня действительно волнует судьба этого мальчика! Как взволновала судьба Фокса. Не думала я, что бывает такое в жизни, а вот на тебе. Совсем рядом такие вещи происходят! Страшно.
- Я не могу его найти… - Голос Фокса дрожит, срывается на сип. Я начинаю понимать всю глубину его отчаяния. Как обидно, когда ты чувствуешь, насколько плохо человеку, но ничем не можешь ему помочь! – Нигде его нет. Не знаю. Я пытался, честно. Даже отца просил мне помочь. Ведь ему бы сказали, где его ребенок, правда? Не могли не сказать!
- Конечно. – Не знаю, успокаивает этот факт Фокса или наоборот. Но мне кажется, по всем законам, даже неписанным, моральным, отцу ребенка должны были сказать все ли в порядке с его сыном. Обязаны были! Хоть не «где», тогда хотя бы «как».