– Жукова Георгия Константиновича. Наградили второй звездой. – Студнев взял протянутую папиросу, поблагодарил кивком головы.
– Что Жукова – понял. Почему Маршал Победы?
– Ну, ты, Глеб Иванович, даёшь! А как же ещё называть? И на фронте так величают. И сам Иосиф Виссарионович недавно его так назвал. В шутку, понятное дело. Но что-то в этом есть… Согласись.
– Верно, – усмехнулся чекист. – Ловко подметили.
– Ты от моих?
– Да, – кивнул головой Старков в направлении дверей шифровального отдела и охранника-чекиста. – Заходил по своим делам.
– Зачем – не спрашиваю. У вас своя песочница, у нас своя. – Студнев вскинул руку с часами, посмотрел на часы, охнул. – Всё, бегу. Прости.
Новый хлопок рукой по плечу, и шифровальщик скорой походкой скрылся за коридорным поворотом, оставив Старкова наедине со своими мыслями.
Первым Георгия Константиновича поздравил по телефону САМ. «Отец народов» на этот раз был немногословен, но простые, человеческие фразы из уст Сталина произвели на маршала сильнейшее впечатление. А потому второй звонок от «Всесоюзного старосты» Калинина Михаила Ивановича Жуков после пережитых эмоций от общения с Иосифом Виссарионовичем воспринял как само собой разумеющееся и на поздравление ответил «старосте» как-то быстро и невпопад. Впрочем, и тому тоже имелась причина. Все мысли Георгия Константиновича во время телефонного разговора с Калининым вертелись вокруг последней произнесённой Сталиным фразы: срочно, сегодня же, явиться в Ставку. С докладом об обстановке на фронтах.
«С чего бы это? – не слыша Михаила Ивановича, размышлял Георгий Константинович. – Ведь буквально четыре дня назад встречались, обсуждали положение и на 1-м Белорусском, и на 1-м Украинском, и на Прибалтийском. Дьявол, неужели у него снова появились какие-то идеи?»
Конечно, где-то далеко, глубоко в душе, очень хотелось прибавить к слову «идеи» ещё одно, а то и пару словечек, самое мягкое из которых звучало бы как «бредовые». Но маршал себе таких вольностей даже в мыслях никогда не позволял. Слово, произнесённое в уме, обязательно когда-нибудь сорвётся с языка. И сорвётся в самый неподходящий момент. Этой мудрости его научили тридцатые годы.
Жуков вскинул руку, посмотрел на циферблат часов. Время ещё было. Немного, но имелось, чтобы отметить с сослуживцами вторую звезду. «Эх, успеть бы заскочить домой, обрадовать своих…»
– Спасибо, Михаил Иванович! Думаю, скоро увидимся в Кремле! Крепко жму вашу руку.
Тяжёлая эбонитовая телефонная трубка легла на рычажок аппарата.
В тот же миг за спиной раздались восторженные крики сослуживцев:
– Маршалу – УРА!!!
– Вторая звезда!!! Это ж бюст на Родине!!!
– Георгий Константинович, в Берлине третью будем отмечать!!!
Моментально был накрыт нехитрый стол с простыми закусками и выпивкой.
Фельдшер Лидочка от имени всех присутствующих поднесла виновнику торжества огромный букет полевых цветов (пока Георгий Константинович общался по телефону, личный водитель маршала, Саша Бучин, успел на «виллисе» съездить в поле и нарвать цветы). Лидочка, в форменном обмундировании, отлично подчёркивающем её прекрасную фигуру, пунцовая от радости и счастья, протянула подарок. Жуков, приняв букет, по-отечески, целомудренно, поцеловал девушку в щёку, но таки не сдержался и что-то прошептал ей на ушко. Цвет лица Лидочки моментально изменился от смущения, однако было заметно: комплимент мужчины ей пришёлся по душе.
После Жукова принялись поздравлять и другие. Георгий Константинович с удовольствием принимал поздравления. Глаза маршала светились от счастья и радости.
Не знал Георгий Константинович, да и не мог знать того, что несколько дней назад ещё один человек из наградного списка 29 июля, теперь уже новоиспеченный генерал-полковник, член Военного Совета, Лев Захарович Мехлис, специально явился в кабинет Иосифа Виссарионовича с устным и письменным докладом об аморальном поведении Маршала Советского Союза Жукова Г.К. Много чего имелось в том докладе, что после перекочевало со стола Сталина в папку Берии. В том числе была в нём информация и о лейтенанте медицинской службы Людмиле Захаровой. Точнее, о «неуставных взаимоотношениях» между маршалом и молоденькой фельдшерицей.
Сталин в тот день выслушал Мехлиса очень внимательно. Ему подобная информация была в край как нужна. Конечно, генерал любил приукрасить. А точнее, приврать. Иосиф Виссарионович про то знал. Ну да кто не без греха? В отличие от других, этот, подлец, хотя бы красиво это делал. Заслушаешься, зачитаешься! Роман, а не доклад. Талант! Однако на этот раз Сталин своего удовольствия высказывать не стал. Даже наоборот, оборвал генерала на незаконченной фразе: