Адам сейчас наверняка свободен. У него до обеда вроде были занятия с малышами, через пару часов начнутся старшие группы. А в данный момент он, скорее всего, не занят.
Непроизвольно улыбнулась, кусая губы…
Я просто спрошу. Нет значит нет.
Сердце выстрелило в живот токовым импульсом, едва я нажала кнопку…
Невыносимо долгие гудки.
Я внимательно слушала каждый муторный выбрирующий в ухе звон, нервно покусывая щёку от нетерпения. Такое давно забытое ощущение из детства — первые два-три гудка ты радостно предвкушаешь вот-вот услышать долгожданный голос, потом появляются сомнения в правильности и необходимости этого звонка, а на восьмом-девятом гудке на тебя обрушивается разочарование, но ты зачем-то не вешаешь трубку и продолжаешь ждать, в глубине души отчаянно надеясь, что оппонент до этого момента не слышал все эти настойчивые нетерпеливые трели телефона, а вот только сейчас расслышал, и его ощущения будут как после двух-трёх гудков, и он через своё радостное "Привет!" поделится так нужным тебе оптимизмом и позитивом, оставив в прошлом любые сомнения и переживания…
— Да, Олесь! — громкий голос Адама ворвался в мой скукожившийся и потерявший надежду мир холодным потоком дождя. — Слушаю!
На заднем фоне гремело эхо и какие-то хлопки… Он всё-таки в спортивном зале? Чё-ё-ёрт, помешала…
— Привет… Занят? — лаконично и по делу лучше в данный момент, чем заигрывания, да? Господи, пусть да…
— Ну-у-у… Не особо, в волейбол с парнями гоняем. Что-то случилось, Олесь? — его тон на миг стал озабоченным, но тут же снова расслабился. — Или ты просто так звонишь? Поболтать?
— Я… — закусила губу, мысленно отчаянно призывая свою внутреннюю ипостась деловой самодостаточной женщины. — Мне, в общем-то, небольшая помощь нужна. Но если ты занят…
— Говори, — он сказал это так просто и буднично, словно сто раз соглашался помыть посуду после какого-нибудь совместного ужина, и это занятие его совершенно не напрягало…
— Да колесо я пробила, стою на дороге как дура… — я нервно хихикнула, неожиданно подумав о том, что выглядит это всё так, будто я искала и нашла предлог набрать его номер. — Я, в принципе, могу и сама справиться… Наверное… Но я даже не знаю, куда… Точнее, как…
— Понятно, — в голосе Адама, кажется, действительно послышалась лёгкая насмешка. — Горе-водитель ты, Олесь! Запаска хоть есть? — он прикрыл микрофон, — Димыч, я отъеду ненадолго!
С замиранием сердца слушала, как далекий гул зала становится тише…
Что он там спросил? Запаска? Боже мой…
Лихорадочно попыталась воспроизвести в памяти свой багажник — я же никуда её не дела? Не выкинула, не оставила на шинке, не проебала при замене колёс?
— Запаска? — зачем-то растерянно переспросила, вытирая лицо жестом фейспалма и тихо пытаясь не поддаться несвоевременному приступу смеха. — Ну… Была… Вроде…
— Вроде? — Адам хохотнул в ответ. — Да уж… Короче, скидывай геопозицию, сейчас приеду…
— Ага, — я с облегчением выдохнула, — сейчас…
Я точно вела себя не как самодостаточная, уверенная в себе и сосредоточенная на проблеме женщина, да? Дурацко всё вышло, хоть плачь… С Веркой такой неловкости я никогда не испытывала, когда рассказывала о своих неудачах или косяках. А с мужиками вечно хочется казаться лучше, чем есть, да. Даже с временными. Но как же я всё-таки рада, что у него есть на меня время, и он приедет, Господи…
Ожидание. Томительное, радостное, уже даже не неловкое, а вполне себе игривое и кажущееся чем-то обычным. Всё-таки права Верка — хорошо, когда свои проблемы можно спихнуть на какого-нибудь мужика, которому твои сложности кажутся пустяком…
Адам приехал через сорок минут, за которые я успела позвонить сыну и уговорить его всё-таки сходить на шахматы, с энтузиазмом бравируя высказываниями о том, что это более интеллектуальный вид спорта, нежели стрельба из лука, и прогуливать вторую неделю занятия просто недопустимо… Ещё я дотопала до ближайшей забегаловки и купила два больших стаканчика латте, даже сама размешала заранее сахар и вставила трубочки…
Стоя у распахнутой дверцы машины, с широкой улыбкой смотрела на то, как знакомый лендкрузер делает резкий поворот с левой полосы, описывает красивый полукруг мне навстречу, паркуется в паре метров от моей весты… Дождалась. И даже кофе не успел остыть…
— Держи, — я протянула Адаму пластиковый стакан с торчащей соломинкой вместо приветствия, едва он выпрыгнул из салона и подошёл ближе, издали косясь на сдутое колесо и на глаз оценивая масштаб бедствия.
Он лишь с удивлением выгнул бровь, принимая кофе из моих рук и поглядывая на то, как я тяну из трубочки горячий напиток. Усмехнулся, тоже попробовал… Скривился, быстро выкинул соломинку, сделал нормальный глоток…
— Ну что тут у тебя? Рассказывай… — он отставил стаканчик на капот, присел на корточки. — Я, кстати, без молока пью, если что…
Закусила губу, совершенно не чувствуя себя виноватой — я, собственно, покупала ему кофе не для того, чтобы он пил, а просто в качестве знака внимания. Но я действительно запомню…
— Учту, — улыбнулась в ответ, тоже подходя ближе и с умным видом разглядывая собственный автомобильный диск. — Ну… вот… — я неопределённо махнула рукой.
Так себе рассказ, конечно, но что тут вообще можно рассказать?
— Я скоро за твоей машиной как за своей смотреть буду, Олесь, — Адам бросил на меня насмешливый заговорщический взгляд. Поднялся, пошёл к багажнику…
В груди стало горячо от этих слов — звучит как обещание. Долговременное, надёжное, стопроцентное такое обещание, которому хочется поверить сразу и безоговорочно…
Прикусила язык, чтобы не съязвить насчёт того, потянет ли он три машины — свою, Веркину и мою. Но не стала… Это просто слова. А я просто пользуюсь моментом. И нам обоим чертовски хорошо сейчас играть эти роли…
Я почти не смотрела на то, что он делает — вытаскивает запаску, осматривает её, ищет ещё что-то в боковом отсеке, приставляет колесо к бамперу, идёт к своей машине, скрывается из виду за открытым багажником лендкрузера, возвращается с маленьким домкратом и насосом, снова исчезает в за своим внедорожником, вновь появляется с каким-то длинным ключом… Скука.
Гораздо интереснее было наблюдать за его лицом, за повадками, за выверенными сосредоточенными движениями… Наверное, так происходит всегда — если сам мужчина нравится, то в нём нравится всё. Не просто нравится, а восхищает, возбуждает, притягивает взгляд, заставляет замирать сердце, любоваться им с ног до головы, с открытым ртом ловить каждый жест и взмах руки…
Медленно потягивала кофе, не сводя глаз с мужской фигуры — с широкой спины, с уже перепачканных ладоней, с серой толстовки, натягивающейся на рельефных плечах при каждом наклоне, с коротко стриженного тёмного затылка, с шеи, проглядывающей над снятым капюшоном, с обтягивающих задницу черных спортивных штанов…
Мне больше не хотелось напоминать себе о том, что передо мной чужой мужик. Я и так это знаю. И я не претендую, правда. Просто… Просто мне нравится смотреть. Наблюдать. Созерцать. В этом же нет ничего плохого, верно? А ещё мне безумно нравится осознавать, что он делает что-то лично для меня…
— Ты не будешь? — я подняла с капота оставленный Адамом стаканчик.
Он на секунду поднял голову, отрицательно качнул головой, снова принялся крутить какой-то болтик…
Переставила трубочку из своего стакана в этот. Снова отошла на пару шагов, занимая наблюдательную позицию и наслаждаясь зрелищем и уже остывшим кофе…
Буквально в нескольких метрах от нас по многополосной дороге спешили машины. С другой стороны раскинулся зелёный городской парк, откуда сквозь шум транспорта доносились птичьи трели. Солнце палило совсем по-летнему, играя ослепительными бликами в небольшом озере неподалёку, в котором уже вовсю плавали толстые серые утки…
Вздохнула полной грудью. Подняла лицо в небо, зажмурилась, отдаваясь мгновению такого близкого и прекрасного счастья…
— Я закончил, Олесь! — снисходительно-насмешливый голос Адама бесповоротно разрушил эту идиллию. — Есть салфетки, кстати?