— Садись, — прошептала, указав на стул. Торопливо прикрыла кухонную дверь, едва Адам вошёл следом за мной…
Выдохнула. Постаралась расслабиться, выдавить из себя улыбку…
Меня смущало его спокойствие. Напускное или реальное, но Адам явно не разделял моей нервозности. И это почему-то раздражало даже…
— Пахнет правда вкусно, — он с подбадривающей вежливостью улыбнулся, присаживаясь на табуретку. Мельком оглядел обстановку и кухонную утварь, снова сосредоточил выжидательный взгляд на мне…
Блядь, лучше бы я котлет налепила, а не устраивала ему такой слишком очевидный подхалимаж с этими дурацкими колбасками. Но теперь поздно…
— Сейчас… — я кинулась к идеально начищенной столешнице, схватила ложку…
Последний раз я чувствовала себя такой дурой… никогда. Даже с Сергеем было всё настолько привычно и доведено до автоматизма, что я готовилась к его приходу с закрытыми глазами. А тут…
Бросила на Адама подавленный взгляд, тут же отвернулась. Неуклюже вывалила на тарелку картошку, следом чёртовы колбаски, потом салат… Когда я мечтала об этом вечере, в моих представлениях это всё было немного иначе — я грациозно подаю ему украшенное маслинами и черри блюдо, при этом улыбаюсь как настоящая искусительница…
Но он — чужой мужик. Сейчас он занял любимый стул Верки. И я, чёрт его подери, влюблена в него так, что готова душу дьяволу продать за одно его прикосновение. И я просто не могу не думать обо всём этом…
Поставила перед ним тарелку. Закусила губу, наблюдая за тем, как он с интересом косится на её содержимое…
— Ты ешь, я сейчас… — я развернулась к выходу, безбожно краснея от неловкости. Выскользнула из кухни…
Хотелось плакать. От этой безысходности, от понимания того, что это всё ненастоящее, не навсегда, что я пытаюсь выдать желаемое за действительное, нелепо реализовать свои фантазии, заранее зная, что они обречены на провал. Зачем я вообще пригласила его домой?! Затем же, за чем он отвёз меня на родник, да…
Прошла через зал, ощущая, как наконец отливает от лица яркий румянец. Решительно приоткрыла дверь в комнату сына…
Игорь действительно уже уснул, обняв подушку и едва слышно посапывая. Спал крепко, как всегда…
Подавила сентиментальный порыв. Тихо прикрыла за собой дверь, глубоко вздохнула — за сына можно не переживать. В конце концов, не первый раз в моём доме находится мужчина. Но впервые я стыжусь этого, да…
Вернулась на кухню. Улыбнулась, присаживаясь напротив Адама, неторопливо ужинающего в одиночестве. Отогнала от себя неуместную депрессивную мысль о том, что хреновая из меня любовница в итоге получается… Какая есть. Не нравится — я не держу. Тем более, у него был выбор, с кем провести эту ночь…
— У Игоря своя комната? — Адам начал разговор издалека, чуть насмешливо улыбаясь и откусывая хлеб.
— Конечно, — кивнула, в этот момент даже радуясь тому, что любой разговор можно свести к сыну. — Хоть одно помещение в квартире убираю не я, — хихикнула, всё ещё ощущая это сковывающее напряжение.
— Тяжело, Олесь? Сына одной растить? — он спросил это так буднично, словно совершенно не подразумевая тот факт, что именно я виновата в том, что не смогла обеспечить своему ребёнку наличие отца.
— Не тяжелее, чем одному воспитывать дочь, — пробормотала, усмехаясь внезапно вспыхнувшим собственным воспоминаниям. — Я вот в детстве папой пользовалась как могла… Мама ругалась, когда он втихаря таскал мне конфеты в больницу… И когда учил ездить на роликах… Мы обязательно возвращались виноватые после каждой прогулки — я всегда ужасно разбивала коленки, а папа дул и прикладывал подорожник вместо того, чтобы скорее привести меня домой, промыть рану и залить зелёнкой… — я рассмеялась, вспоминая, как мужественно отец брал весь удар на себя, пока я, закинув ролики за тумбочку, неслась в свою комнату, надеясь избежать выговора от мамы. — Про велосипед вообще молчу…
Адам смотрел на меня так жадно в этот момент, что я замолчала. Я вообще-то поддержать хотела, а не задеть…
— А сейчас? Общаешься с отцом?
— Конечно! — я пожала плечами, в каком-то роде удивляясь вопросу. — Естественно в переходном возрасте конфликты были неизбежны… — я закатила глаза, вспоминая окончание школы и первый курс. — Мне очень хотелось побыстрее стать взрослой и выйти замуж, — я закивала, смеясь над своими прежними мыслями. — И каждый знакомый парень потенциально годился для этой роли. А родители считали, что их дочь должна встретить одного единственного… Особенно папа считал. Но у меня было своё мнение… — я закрыла лицо ладонями, воскрешая в памяти самые постыдные воспоминания молодости и с трудом сдерживая нервный смех. — Я даже уходила из дома несколько раз ещё в школе! А тогда телефонов не было…
— Ты серьёзно? — Адам тоже расхохотался, с любопытством глядя мне в лицо. — Я бы выпорол такую дочь…
— Принцесс нельзя пороть! — я шутливо возмутилась, со знанием дела устремляя взгляд к потолку. — С ними можно только разговаривать… — многозначительно прикрыла глаза, словно одобряя собственные слова. — Хочешь, фотки покажу?
Адам немного растерянно кивнул. Улыбнулся как-то по-мальчишески беспечно и светло…
— Сейчас! Ешь пока! — я понеслась в комнату за своим детским фотоальбомчиком…
Глупо, смешно, наивно, но при этом мне было до странности легко. Вот так сидеть с ним в собственной кухне, листать самый лучший свой фотоальбом, составленный мною когда-то давно именно для подобных случайных показов — исключительно красивые фотографии, где я нравлюсь себе настолько, чтобы поделиться самым сокровенным с кем-то ещё: парочка нецветных снимков с родителями из далёкого детства, обрезанных и подогнанных по нужному размеру, где я от души улыбаюсь этому миру с широко распахнутыми глазами; дальше яркие кадры из детского сада, на которых я уже вовсю чувствую себя той самой принцессой, гордая своими огромными разноцветными бантами на макушке вместо короны, при этом несмытые пятна зелёнки на лице после ветрянки меня совершенно не волновали; линейка в первом классе, где я испуганно озираюсь по сторонам, с трудом удерживая громадный букет гладиолусов; фотки более позднего времени, на которых я уже вполне осознанно несу себя этому миру несравненным подарком и радуюсь жизни; танец с папой на выпускном балу, на заднем фоне вытирающая слёзы мама; а дальше — свободная студенческая жизнь…
Я захлопнула альбомчик на том моменте, где мы познакомились с Сергеем — всё-таки Адам не подружка, и дальше ему смотреть необязательно. Конечно, у меня были фотки и других ухажёров, но не в этом основном альбоме — тут только те события, которые действительно имели значительное место в моей жизни. Потом пойдут фотографии со свадьбы, дальше беременность и рождение Игоря… Нет, с Адамом этим я делиться пока однозначно не готова.
— Всё! — я выхватила альбом у него из-под носа. — Дальше я замуж вышла и родила сына, — я грустно усмехнулась. — Потом развелась… Больше в моей жизни ничего из ряда вон не было.
Адам лишь кивнул, не пряча смешливую улыбку, не сходящую с его лица последние двадцать минут. Потянулся, разминая спину…
— Курить можно, Олесь? Или в подъезд…
— Можно, — с готовностью согласилась, махнув ладонью над автоматической вытяжкой. Тоже потянулась за сигаретами…
Чёрт побери, и как его в спальню тащить после всех этих сантиментов?! Предложить посидеть для начала в зале и посмотреть телевизор тоже не вариант — комната проходная, и Игорь сильно удивится, если посреди ночи побежит в туалет и застанет Адама Тимуровича в нашей квартире. Господи, у меня никогда не было такого ощущения безвыходности в собственном доме, как с этим человеком… Словно я наоборот пытаюсь отсрочить момент близости именно в моей постели, опасаясь переступить какую-то незримую для себя черту…
Рассеянно наблюдала за тем, как Адам прикуривает, выпускает кольцо дыма в потолок… Засмотрелась на то, как полупрозрачное облачко тут же рвётся сизыми клоками и втягивается в воздухопровод, подхваченное порывом ветерка… Прищурилась, когда дым собственной сигареты попал в глаза…