Раньше он много раз спрашивал при встрече своего Высшего, что произошло с его женой, но Высший загадочно улыбался, и отвечал ему:
— Она должна осознать, как кончается человеческая жизнь во лжи.
Вербер понимал, что они сделали это с ней, и винить их за это не мог, хотя хотел. Мужчина для себя решил, что его Ольга, его любимая Ольга, светлая девушка, пришедшая в Бету, укусила своими речами руку, которая ее кормила, однажды приравняв себя к ним. Горько и смешно.
Теперь они провели сотни тысяч дней и ночей в Бета-Мире, где запертая в четырех стенах Ольга полностью погрузилась в свои мысли, находя спасение в наведении уюта. Она занималась всем, и не занималась ничем. Ее Высший к ней больше не приходил, и постепенно стерся из ее воспоминаний.
Вербер переносил все эти невзгоды и душевные страдания своей женщины, всегда поддерживая ее и находясь рядом. Иногда ему казалось, что он тоже сходит с ума. Он жил на грани этого безумия изо дня в день, стараясь сохранить рассудок, и не поддаться на увещевания жены. Он оживал рядом с другими людьми, он жил когда работал.
Глоток воздуха пришел вместе с Томом и Моррой. Красивая, почти кукольная женщина с фарфоровой кожей и невинным взглядом запала ему в сердце не столько как женщина, сколько как предполагаемый предвестник начала конца. Убежденный, не по своей воле, в том, что она не человек, а мутант, робот, чудовище, Вербер был счастлив возможности познакомиться с ней ближе. Он искал в ее движениях и поступках нечто демоническое, чужеродное, но сталкивался с избалованной маленькой девочкой, которая большими глазами смотрела на мир, и умела находить радость в естественных для него вещах: в новой погоде, в новой еде, в новой возможности, в новых делах. И всегда за ней немой тенью, как Аргус, как личный телохранитель, стоял Том. Весь их союз был пропитан гармонией света и тьмы, где начиналось одно, всегда кончалось другое. Это было чудесное явление, которое Вербер не смог обрести с Ольгой. А именно так ему и казалось уже достаточно давно.
Когда Морра заинтересовалась Ольгой, Вербер сразу напрягся. Он понимал, что момент когда они познакомятся можно было оттянуть. Так и вышло. Ольга, так мило и радушно говорила с Моррой на темы высоких материй, а когда за ней закрывалась дверь, шипела, что эта женщина принесет боль и разрушение. Будучи случайным свидетелем их разговора, он не понимал такого отношения к новой подруге. Та не говорила Ольге ни единого плохого слова, всегда оставаясь приветливой, и не подавая виду, даже если Ольга позволяла себе что-то обидное. Ольга была единственным человеком, с которым Морра не показывала свой характер и всегда, в отличие даже от него, слушала ее до конца. Простой женской ревности мужчина в своей голове уложить даже не пытался.
— Они загнали нас сюда, чтобы убить, иначе зачем мы здесь? Я выйду! Слышишь, выйду из этой игры! И больше ни за что не буду играть! — говорила ему Ольга. — Я не в силах сломать эту систему, выстроенную не за один день, но поверь, Верб, я сделаю это! Обещаю!
Исчезновение еды все усугубило. Она кружила по комнате, радостно распростирая руки, и твердила, что все идет по плану. Все они должны увидеть истинное лицо Высших! Она порывалась выйти и вынести свои идеи в массы, но всегда останавливалась на пороге, думая о том, что никто не сможет принять ее идеи с такой внешностью. Но тогда она доиграет эту игру сама, и больше никогда сюда не вернется.
— Когда-нибудь, — Ольга загадочно улыбалась, стоя у порога, — все это закончится. И тогда в моих словах вы увидите смысл, поверь мне, только будет уже поздно. Мы пустоцветы, мы просто тратим время.
Аиду эти речи тоже были неприятны и не понятны. Он задавался вопросами, которые не мог озвучить даже другу, и молча жевал пирог. Что-что, а пироги у нее были замечательными.