Рука, которой она опиралась на пень, неистово зачесалась. Морра поднесла ногти, но едва коснувшись кожи, ойкнула от боли. Видимость становилась отвратнее, но привыкающие к темноте глаза различили две красных точки, и быстро отекающее место змеиного укуса. Почему-то страшно совсем не было. Она все пристальнее всматривалась в темень, пытаясь различить, что происходит с рукой. Та опухала, и становилась будто больше. Или это игра теней?
Превозмогая боль, она сжала ужаленое место, и оттуда засочилось что-то вперемешку с кровью, но этого во тьме она уже не различала. Руку нестерпимо начало жечь. Хорошо, что женщина слушала Аида, хотя бы изредка. Дотянуться ртом до места укуса у нее не вышло, и она снова сжала кожу, тщетно пытаясь выдавить яд. Морра возилась так сама с собой достаточно долго, пока не перестала видеть в темноте собственное тело; пока не начала кружиться голова; пока ее не начало тошнить. Медленно, но верно, капли яда разносились по венам, и единственный сейчас верный друг — ее прекрасное и поруганное тело — переставало слушаться.
«Вот черная королева и пала», — горько усмехнулась она сама себе. Вторая мысль мелькнула сразу о Томе. Нет, она не могла ненавидеть его. Особенно сейчас. Даже больше: она не презирала его, не хотела отомстить, не проклинала. Любила. Да, определенно любила. Сейчас и всегда. Любила крепко. Сильно. Как умела — любила. И даже еще больше: ей нравилась мысль, о том, как он узнает, в чем на самом деле было дело, только для него будет слишком поздно. И никто ее не найдет здесь. У пня. Мертвую.
«Скажи «прощай» своему ферзю, радость моя».
Морра потеряла сознание.
Макс закидывал друг на друга тяжёлые мешки. По вискам бежали солёные капельки пота. Ивис зашла бесшумно именно тогда, когда оставалась всего парочка мешков.
— Все кончено, — Ивис старалась говорить спокойно, но голос немного колебался.
— Изначально не следовало связываться друг с другом, — Макс перетащил последний мешок, и уставше оглядел, забитый больше чем на половину, склад. Он размышлял, как завтра Морра будет разбирать содержимое, чтобы все записать: все мешки были одинаковыми.
Ивис сделала один неуверенный шаг к нему, затем другой, и видя, что он никак не реагирует на нее, поспешила приблизиться, и пользуясь моментом неожиданности, впилась в губы чужого парня влажным поцелуем. Она рассчитывала, что он оттолкнет ее, но нет. Макс ответил на этот жест, на мгновение, но ответил. Ее дерзкий, но такой трепетный поцелуй, разительно отличался от страстного поцелуя Афилисы.
Он отступил.
— Ивис, это все была ошибка.
Она согласно закивала, но не ушла, а снова, уже виновато, опустила глаза:
— Я понимаю.
Он обнял ее, прижав голову к своей щуплой груди:
— Надеюсь, она нас простит.
Ивис тихонько всхлипнула.
Макс отпустил любовницу и вышел. Его с головой накрыло чувство вины. Не стоило отвечать на ее поцелуй. Зачем он снова так сделал? Зачем он делал это практически изо дня в день? Из интереса? Чтобы знать, каково целовать кого-то другого?
Не находя себе оправданий, он прошел мимо своего дома. Вернулся. Немного постоял. Зная, что Афи уже ждет его, он не сможет смотреть ей в глаза. А представляя ее разочарование, ему становилось еще хуже. Но там, где знают больше чем двое, тайны быть уже не может. Он снова просчитался.
Афилиса резала салат. И чувство, что это ее собственноручно выращенные овощи, радовало еще больше. Каждая помидорка, отправленная поверх листьев салата, благодарно блестела от сока. Она нараспев что-то шептала овощам, и ее настроение было лучше чем когда-либо.
— Привет, мой пирожок, — пышка вся светилась от радости, — ужинать будешь? Аид поделился перепелкой, она ждет тебя.
Макс только сейчас обратил внимание, что дома действительно очень вкусно пахнет печеным мясом. От этого стало только еще хуже.
Она заметила, что он чем-то расстроен, и присела на кровать, комкая в руках полотенчико:
— Что случилось, мое сокровище? — такой простой вопрос.
— Я спал с Ивис, — выпалил Макс и отвел глаза.
Он ожидал, что на него посыплются упреки, оскорбления, ругательства, что она ударит его, кинет полотенцем, начнет кричать… что-угодно, а она посмотрела на него, и сказала: