Высший еще помолчал, и протянув ей руку, забрал Афилису в пустоту.
Так просто.
— Уже слишком темно, — Аид стоял там, где расстался днем с друзьями. — Ничего не нашли?
Томас опустил голову: он не мог и не хотел пойти домой. Там каждая стена будет кричать ему о том, что он натворил. Без Морры дом был чужим, и мужчина хорошо помнил каково это.
— Надо возвращаться. Завтра продолжим, — Вербер делал простецкое упражнение, разминая мышцы. — Я хочу верить, что все с ней в порядке, и вам пока рекомендую думать так же.
Аид был мрачнее туч, собиравшихся на небе. И это определенно был отвратительный знак:
— Я тоже хочу верить, только не знаю как я буду спать вообще, — он протянул сигареты друзьям. — Том, я сломаю тебе спину, я тебе обещаю, если мы не найдем Морру.
Звучало совсем не как угроза, а вполне справедливое обещание. И Том с радостью согласился бы на него сейчас, если бы мог выдавить из себя хоть слово.
Никогда еще дом не казался ему таким пустым и безжизненным.
Он метался из угла в угол, и не находил для себя не единого слова утешения, которое позволило бы ему хоть на минуту успокоиться. Страшный судья, безжалостный палач — Совесть, нещадно терзала Тома. Вербер не обманул, когда сказал, что он накажет сам себя. И он наказывал, не в силах найти себе место там, где всегда было спокойно и безопасно.
Нашарив на полках бутылку с водкой, он сделал глоток. Стало хуже от ядреной жгучести пробежавшей по пищеводу. Он ведь знал, что алкоголь не решает проблемы, зачем сейчас это?
Вспышка, хлопок.
— Не то, чтобы я хотел сейчас говорить с тобой, но если вы оба умрете, я буду сильно огорчен, — Сирион зажег свет своим желанием, и восседал на их кровати, буравя Тома пронизывающим взглядом темных глаз. — Алкоголь тебе не поможет. Хоть залейся, хоть утони в нем.
— Зачем ты пришел? Поиздеваться?
— Почти. Просто посмотреть воочию на то, что ты будешь делать. Такая ерунда — она просто не сказала тебе о наших встречах, умолчала о чужом предательстве, и вот ты уже сходишь с ума — насилуешь любимого человека. А теперь мечешься, как раненый зверь, зная, что ты сам себя обманул. Тебе нравится это? Можешь не отвечать, я знаю, что ты думаешь. — Сирион готов был засмеяться. — Меня всегда забавляет, как вы ловко оборачиваете обстоятельства против вас самих. И еще больше меня забавляет, что я не придал значения твоему властолюбию.
Том знал, что он для Сириона является открытой книгой, и потому ничего не ответил. Помолчав, мужчина с надеждой в голосе тихо спросил:
— Она жива?
— Пока да. Но это временно, если вы ее не найдете, то у нее где-то часов десять, максимум.
— Помоги найти. Ты же знаешь, где она. Я умоляю тебя, — Тому казалось, что мир вокруг вертится.
— Нет, это прямое вмешательство. Могу только направить: вы были рядом. Это все, что я могу тебе сказать. И знаешь, это первый случай в моей практике, когда я могу сказать больше, но не хочу.
— Она ушла в лес? — догадался мужчина.
ББ снова заулыбался, и Том почувствовал как мурашки бегут по спине.
— Афилиса только что покинула вас, и не могу сказать, что это не благодаря тебе, Том. Такая у тебя благодарность этой девушке?
— Почему? — глупо и рассеянно спросил мужчина.
— Подумай, как связаны все события, и подумай, как Морра могла повлиять на них, но повлиял ты.
Действительно могла: Морра бы нашла способ уберечь Афи от необдуманного шага, нашла бы правильные слова. У них сложился именно тот трепетный уровень отношений, когда невольно прислушиваешься к человеку. Афилиса стала для Морры единственной подружкой, которая не пренебрегала общением с ней. Афи часто ходила к ним в гости, а Морра к ней. Все эти мысли сменяли друг друга, и от того, Тому делалось только хуже.
— Все имеет последствия, Том, я думал, ты понимаешь. Кто ж виноват, что вам не хватило одного разрыва, чтобы осознать, что вы опора друг для друга? Кто виноват, что ты ей никогда не доверял так, как следовало бы?
Сирион читал мысли Тома, не стесняясь рыться в его голове, и видеть все то, что видел он. Ни одна, даже самая быстрая мыслишка, не ускользала сейчас от него. И ему нравилось, что Том мучается.