— Угу, — Морра подлила себе еще чая и с удовольствием жевала пирог.
Ей было так плевать на все цифры, так плевать на все реверсы, додумки, минуты и градусы. Какая разница, связаны они с космосом, обманывают ли их Высшие, специально ли они посылают им все эти беды, чтобы «съесть» их эмоции. Сирион сказал ей самую главную мысль — «ты на все дала свое согласие, когда пришла сюда». Так где же была Ольга, когда ее спрашивали о согласии? Она любила говорить ей про какую-то противодейственность системе, про то, что нужно защищать себя и своих близких. И теперь Морре было от этого не более, чем смешно.
— Ольга, — женщина оживилась, надеясь на вопрос касательно своих изысканий, и расстроилась, когда Морра спросила совсем про другое, — что у тебя за рисунок на руке, который ты прячешь?
— Татуировка. Ошибка молодости.
— Покажешь?
— Не хочу, извини, милая, — она сразу перестала улыбаться, и лишь длиннее стянула рукав. Косо глянув на Вербера, она поймала его взгляд.
Морра давно заметила рисунок, и ее подмывало узнать, что это такое. Сейчас же женщине больше захотелось сделать себе тоже какое-то напоминание, чтобы никогда не забывать об удивительных переменах в жизни.
— Становится прохладно, я затоплю камин, — Вербер поднялся. — Насколько сильно топить, Оль?
У них был абсолютно разный уровень восприятия тепла, и там где Верберу было холодно, ей уже становилось жарко. Вновь не получив ответа, он добавил одну деревяшку и вернулся на место.
Его трепетное отношение к своей женщине восхищало Морру. Вербер не видел старушечью часть Ольги, видя только молодую половину. И не потому, что Высшие ему позволили не видеть, а потому, что он сам для себя так определил. Она часто думала, как бы поступил Верб, такой же спокойный и рассудительный, как Том, если бы они с Ольгой оказались случайно в такой ситуации, и не находила ни единого верного предположения. Оставалось порадоваться за Ольгу, что ей повезло в вечной лотерее.
— Что-то Том не идет, — Ольга глянула на часы. — Может тогда ты отнесешь ему кусочек?
— Конечно, — Морра тепло улыбнулась. — Отрежь, пожалуйста, лучший кусок.
Половинчатая женщина поспешно засуетилась.
— Я так рада, что вы помирились, — она уже упаковывала сверток. — Знаешь, я думаю, Том хороший, он ведь так переживал, когда ты болела.
Когда Морра вышла от них в холодный вечер, кутаясь в свитер, ее милая улыбка мгновенно слетела с лица, превратившись в кислую мину. Как же не хотелось ходить, слушать, улыбаться, говорить с ними всеми. Она так устала. Пирог почти сразу перестал обжигать ладони, но явно был лишним в этом вечере. Принести Тому презент, означало бы разговор. Хоть какой-то, а у нее не было пока абсолютно никакого желания общаться с ним.
Морра дошла до коровника, сделав петлю по району, и скормила Ольгин пирог корове, потрепывая ее за ухом, пока та, довольно мыча, уминала десерт.
Морра выдохнула. Ей нравился пар от дыхания. Он создавал имитацию, что она живая. И корова дышала белоснежным дымком, ведь она ради вишневого пирога прервала свой сон, и явно не жалела об этом. Обнюхав хозяйскую руку, и поняв, что угощений больше не будет, корова осуждающе махнув хвостом, побрела обратно к своему стаду. Морра постояла еще чуть-чуть, вдыхая запах животных, и пошла к себе, надеясь, что Том будет уже спать. Мелкая пакость улучшила женщине настроение.
Миниатюрные домики, тщательно соединенные между собой проводом со светодиодами, тепло светились. Он кропотливо склеивал их на протяжении долгого времени из различных остатков, которые набрал у Вербера в мастерской, пока ждал Морру по вечерам. Маленькие крыши из душистой щепы; крохотные окошечки, в которые он вставил огоньки, повторив для себя основы электротехники; малюсенькие печные трубы, которые добавляли домикам живости; Том в каждую деталь вкладывал душу, и творческий процесс лечил его измученное естество. Ему хотелось подарить любимой праздник, и потому он всецело посвятил себя украшению дома. Их новый камин, который весело трещал свежими поленьями, Том укладывал сам, выбирая камни по цвету; мужчина сам себя не узнавал: откуда у него такой гений к созданию уюта. Том недавно перекрасил стены в приятный синий цвет, переставил мебель, выбросил безвкусные цветы, и обзавелся знакомством с художником, который выслушав его идею, нарисовал несколько чудесных абстрактных картин.