Когда ты недавно пришла ко мне в постель, я подумал, что все будет как раньше, но ты отыгралась за победу в дурацкой партии. Мне было больно. Мне безумно хотелось целовать тебя, когда ты трахала меня; но ты не разрешала, и я снова повиновался тебе, своей Вселенной. Мне понравилось, что ты обладала мной, как я когда-то стремился обладать тобой. Заниматься с тобой любовью, когда ты задаешь ритм оказалось так же приятно, как и когда инициатором выступал я. Я благодарен тебе, что ты подарила мне ту ночь. Пусть и не до конца, но в этом вся ты.
Ты раньше была моей радостью, но теперь ты моя душа. Мое счастье. Моя любовь. Единственная, таковой и останешься, пока я дышу. И если есть один единственный шанс из миллиона, снова заслужить твою благосклонность, я буду искать его, пока не найду.
Знаешь, что я хочу сказать этим письмом? Хочу сказать тебе, что хочу, чтобы ты была счастлива.
И сейчас самое время определиться. Если ты захочешь уйти, оставить меня — больше держать не стану. Но знай, что я не перестану любить тебя. Только если ты так решишь, пожалуйста, скажи мне об этом прямо сейчас, как дочитаешь.»
Он услышал хруст сминаемой бумаги, и тихий шорох. Морра бросила его признание в огонь.
— Какая гадость! Ничего более лживого в жизни не читала.
— Почему же? — хрипло спросил мужчина.
— Потому что, — Морра так же отвернувшись, глядела со слезами на глазах, как огонь поедает лист. — Ты мне сделал очень больно, я даже не знаю, какими словами передать тот ужас, который я испытала. И ты просто признаешься мне в любви на бумажке, говоришь — «уходи, если хочешь… или оставайся». Ходишь, как огретый пыльным мешком, боишься даже посмотреть в мою сторону, и терпишь, снова терпишь все, что я тебе преподношу. Ты нормальный, скажи мне? — она укусила себе руку.
— А как я должен вести себя, по-твоему? Делать вид, что все в порядке?
— Нет, не в порядке. Но ты должен принять себя, кому я вообще объясняю? Найди в себе силы повести себя так, как бы повел бы себя нормальный Том: честно.
— Я действительно раскаиваюсь и испытываю вину!
— Так испытывай сколько влезет, я же не мешаю. Но просто смирись с тем, что ты животное, самое натуральное животное.
Морра выдержала паузу.
— Почему, я смогла, а ты не можешь? Долго ты будешь прыгать передо мной на одной ножке? — женщина утерла непослушные капли на щеках. — Омерзительно! Я все ждала, когда до тебя дойдет, что я никуда не денусь, потому что я так же как и ты…
— Что ты смогла, не понял? — перебил он ее.
— Принять тебя таким… как тебя назвать? — Морра вздохнула, набирая побольше воздуха. — Короче, такого, какой ты был, когда насиловал меня! И себя, между прочим, я приняла тоже после этого. Такой, какая я есть — я себя принимаю. Психичкой, которая наслаждается, когда ты меня пользуешь. Скажи еще, что это для тебя откровение… — она выдохнула. — И не хочу больше это ни от кого скрывать, в первую очередь от себя. Афи бы сейчас мной гордилась: я нашла «свои» «здоровые отношения». Ты самый настоящий дурак, Том, если не понимаешь ничего и сейчас. Развел мне сопли на бумаге, — она повернулась к нему, встретившись взглядом, — Молодец, постарался, слог хороший, я почти прониклась, но я не верю, и вообще не понимаю, на что ты рассчитывал, когда писал эту чушь? Я должна разрыдаться, и сказать тебе, что прощаю тебя? Или должна сказать, что все кончено? Да не дождешься!
Она замолчала ожидая ответа. Том тоже молчал, и Морра не выдержала:
— Чего молчишь-то? Ты сам не знаешь, чего ты хотел, верно? Счастливой сделать меня хочешь, ну-ну… Лжец и трус! И не знаю, что с тобой делать, пока до тебя не дойдут мои слова…
— Но ты же сама говорила тебя не трогать! Ты установила правила! Ты…