Он много размышлял, счастлив ли он, и понимал, что да — счастлив. Он живой. Живет! И Морра рядом. Правда она так и не сказала ему, что простила, хотя Том этого уже давно и не ждал (но надеялся). Главное: жена снова улыбалась, доверчиво дремала у него на груди, делилась своими мыслями, и смеялась с его шуток. Ему нравилось быть хозяином положения, но каждый раз он себя одергивал, останавливал. Старался относиться к незримой власти как к бремени, нежели как к награде за собственный труд. У него, в основном, плохо получалось, и проскальзывало нездоровое наслаждение, что он может принять решение, которое беспрекословно исполнится. В противном случае провинившемуся пришлось бы держать ответ, а это было весьма неприятно. К большому сожалению, дело часто кончалось физическим воздействием. Так действительно доходило лучше всего, и Том быстро вошел во вкус, чувствуя силу.
Сейчас Том прогуливался по улице взад-вперед, мимо собственного детища, и размышлял, строил планы и вообще находился в прекрасном расположении духа. Необычное золотое кольцо, лежащее у него в кармане, занимало мысли мужчины. Он получил его случайно, волей удачного случая. Ювелир оказался в весьма хороших отношениях с Томом, и разговорившись как-то о прошлой жизни, пожалился на то, что не может больше творить: Высший предоставил все необходимые удобства и инструментарий, даже подарил сундук полный драгоценностей, но все это просто лежало, не имея абсолютно никакой значимости в Бете. И Тома озарила светлая идея. Он почти сразу обратился за помощью к другой одинокой знакомой — художнице по состоянию души — сделать эскиз. Мужчина точно обрисовал ей идею, какое украшение хотел бы видеть на пальце своей жены. Художница молча кивала, слушая его, и Том заметил, как ее глаза наполнилась живым вдохновением. Так Том случайно свел двух заблудших гениев, и те в краткие сроки предоставили ему свое творение: изящную детализированную змею, три раза обвивающуюся вокруг пальца, с черными драгоценными глазами. Позднее он узнал, что ювелир и художница подружились между собой, а в свободное время творили вместе, влюбившись в талант друг друга. Потом и вовсе стали жить вместе.
Кольцо терпеливо ожидало свою хозяйку в кармане мужчины. Том не забыл свое предложение Морре, и все ждал, когда она ответит согласием. Он несколько раз повторял попытку:
— Душа моя, я люблю тебя, будь моей? — вычитав где-то про красивую трацию предлагать такие вещи, мужчина переусердствовал и встал сразу на оба колена.
Рассмеявшись, Морра отвечала, что подумает и потом даст ответ. Только этого не происходило, и Тому казалось, что она попросту забыла. Ему бесконечно хотелось официального торжества, чтобы все видели как ему повезло. И вероятно, это была единственная причина, по которой он все затеял изначально. Отношение же Морры к союзу ничуть не изменилось: она называла его мужем и вела себя как хорошая жена; но Том жадно хотел большего, рассчитывая, что это скрепит их еще больше. И вот разгуливая сейчас, он полагал, что сегодня именно тот самый день, когда надо повторить попытку, и пытливо подбирал слова, поглаживая змеиные глаза пальцем.
Летом Том часто таскал Морре цветы, когда возвращался с рыбалки, но ему казалось, что этого мало. Потом к цветам присоединились другие мелочи, некоторые Том даже стеснялся проговаривать, но усердно исполнял, даже если Морра и не просила. Ему давно следовало себе признаться, что он тешит собственное эго такими поступками, прикрываясь желанием ее счастья. Следовало, хотя бы уточнить у Морры этот момент, чтобы не натыкаться на неприятные ситуации:
— Спасибо, Том.
— Тебе не нравится?
— Нравится.
— Тогда почему ты не целуешь меня?
Обвив его шею рукой, Морра разглядывала роскошный букет из полевых цветов, который муж собирал и дотошно сортировал по расцветке, создавая неповторимую композицию. Сказать, что ей не понравился подарок, она естественно не решалась, но мужчина чувствовал это, неверно трактуя, что не те цветы, не тот цвет, не то настроение. А ее всего раздражало менять им воду, собирать опавшие лепестки и ловить мелких жуков, которые сидели на бутонах.
— Том, букет чудесный, но лучше бы он продолжал расти, — и Морра крепче обнимала мужа, чтобы не встречаться с его обиженным взглядом.
Морра итак была счастлива. Без цветов и подарков, считая это все блажью, и зная наперед: стоит ей только пожелать, как Том тут же принесет желанное в зубах. Только потому ей было не интересно получать подарки, но все-таки чуть-чуть приятно. Лишь каплю. Она свое внимание концентрировала больше на интимной стороне их жизни, и по-настоящему радовалась, видя его искаженное злостью и ненавистью лицо, когда он становился самим собой, и нещадно драл ее, куда хотел и где хотел. Она не отставала: пытая его, придушивая, связывая, кусая и царапая; заставляя сходить с ума от ревности на пустом месте; нашептывая придуманные истории о воображаемом мужчине рядом, и получала истинное удовольствие от его страданий и бессильной ярости в этот момент. Она ценила такие отношения со страстью безумного фанатика: без фальши и ненужных масок. Гордилась, что смогла открыть настоящую суть этого «классного и положительного парня».